Алпамыш

Алпамыш
Почтовая марка СССР 1988 г., посвящённая узбекскому народному эпосу «Алпамыш-Батыр»
былинный богатырь
Мифология	Тюркская
Местность	Туркестан
Супруга	Барчин
Происхождение	от главы племени кунграт
Упоминания	«Алып-Манаш»

«Алпамы́ш» (каз. Алпамыс, кирг. Алпамыш, узб. Alpomish, каракалп. Alpamıs, башк. Алпамыша, тат. Алпамша, тат. Алып Мәмшән, алт. Алып-Манаш) — батыр (герой-богатырь), центральный персонаж одноимённого эпоса тюркских народов: казахов, каракалпаков, узбеков, также башкир, татар, киргизов, сибирских татар, алтайцев.

История

В среднеазиатских версиях эпоса Алпамыш (с которыми в основных чертах совпадают башкирская, казанско-татарская и алтайская) Алпамыш чудесным образом после вмешательства святого — дивана рождается у бездетного главы племени кунграт. Святой-покровитель наделяет его также магической неуязвимостью. По велению свыше Алпамыш с колыбели обручён с красавицей Барчин. Отец Барчин поссорился с отцом Алпамыша и откочевал со своим родом в страну калмыков. Калмыцкие богатыри пытаются заставить Барчин выйти замуж за одного из них. Узнав об этом, Алпамыс отправляется к ней на помощь. Победив соперников в состязаниях, он женится на Барчин и увозит её на родину. Вскоре, узнав, что тесть терпит притеснения от калмыков, Алпамыш совершает новый поход в их страну, но попадает в плен и семь лет проводит в подземной темнице. Бежав оттуда, он возвращается домой и узнаёт, что новый правитель вверг его семью в нищету и пытается заставить Барчин стать его женой, а свадьба назначена на тот же день. Неузнанный, Алпамыс проникает на свадебный пир и, оказавшись единственным, кто смог натянуть старый богатырский лук Алпамыш, побеждает в состязаниях в стрельбе. Будучи затем узнан, он вместе с друзьями истребляет своих врагов и вновь объединяет народ под своей властью.

Сюжет эпоса об Алпамыше восходит к мифологии древних тюркских народов. Полагают, что наиболее архаичные представления об Алпамыше зафиксированы в алтайской богатырской сказке «Алып-Манаш», где герой наделён чертами шамана, а страна, в которую он направляется за невестой, — признаками потустороннего мира, лежащего за недоступным водным рубежом царства мёртвых. Следы шаманского обличья Алпамыша сохранил также в некоторых версиях башкирского сказания «Алпамыша и Барсынхылу». «Из девяти овчин не вышла шапка, из девяноста овчин не вышла шуба» (для Алпамыша), — говорится в нём; так же описывается и шаманский дух-помощник у казахов, киргизов, алтайцев.

В Академии наук Республики Узбекистан в Ташкенте хранится более десяти записей этой поэмы в исполнении выдающихся народных сказителей Самаркандской и Бухарской, Сурхандарьинской и Кашкадарьинской, Ферганской и Ташкентской областей. Из них самая полная и художественно совершенная версия «Алпамыша» принадлежит старейшему и наиболее прославленному узбекскому сказителю наших дней Фазилу Юлдош-олгы (Юлдош-оглы). Версия Юлдош-олгы, опубликованная в 1938 году под редакцией поэта Хамида Алимджана, положена в основу первого перевода на русский язык Л. M. Пеньковского^[1]). Всего известно более 40 узбекских версий «Алпамыша», в том числе версия Берды-бахши, записанная Абдуллой Алави.

В начале XV в. Белая Орда распалась на ряд улусов, важнейшими из которых был узбекский улус и мангытско-ногайский улус во главе с золотоордынским темником Эдигэ и его потомками. В среде кочевых узбеков шейбани сформировался знаменитый эпос об Алпамыше, а в обширном ареале ногайской орды — эпические сказания об Эдигэ и ногайских богатырях. «Алпамыш» вырос, по-видимому, из сказочно-богатырской архаической эпики, а ногайлинский цикл — в результате взаимодействия архаической эпики и исторических преданий. Кочевые узбеки XV в., в частности кунграты, вождём которых эпос делает Алпамыша, приняли участие в формировании не только узбеков, но и казахов и каракалпаков, и потому устный эпос об Алпамыше бытует как у узбеков (в основу перевода Л. Пеньковского положен классический вариант, записанный от узбекского сказителя Фазиля Юлдош-оглы), так и у каракалпаков и казахов. Сказание об Алпамыше знают также башкиры, казанские татары, алтайцы, таджики, среднеазиатские арабы, его следы мы находим и в огузском эпосе.

Поэмы ногайлинского цикла распространены у различных народов, исторически связанных с ногайской ордой и кипчаками: у казахов, каракалпаков, ногайцев Северного Кавказа, а также западносибирских и крымских татар, узбеков. Кроме того, каракалпаки имеют свой особый обширный эпос «Кырк-Кыз». В. М. Жирмунский полагает, что сказание об Алпамыше первоначально возникло в предгорьях Алтая ещё в эпоху Тюркского каганата и что к древнейшей стадии ближе всего стоит алтайский Алып-Манаш. Сказание об Алпамыше было в IX—X вв. занесено из предгорий Алтая в низовья Сырдарьи огузами, у которых оно получило самостоятельное развитие и вошло впоследствии в эпический цикл Салор-Казана (рассказ о Бамси-Байреке в книге «Китаб-и дэдэм Коркут»). Другая версия этого сказания была занесена кипчакскими племенами в Казахстан, Башкирию и на Волгу. Её отражают башкирская, казахская и татарская прозаические сказки.

Cюжет возник в Средней Азии и впоследствии распространился в Малую Азию, на Волгу и Алтай. Героическая эпопея об Алпамыше сложилась именно в Средней Азии. В. М. Жирмунский, считал, что ядром эпоса являются не исторические предания, а древняя богатырская сказка. Отсюда — черты неуязвимого алпа у Алпамыша, мотив рождения героя у пожилых родителей, долго остававшихся бездетными, образ любящей сестры — помощницы Калдыргач (ср. бурятские улигеры и т. п.), некоторые черты богатырской девы у Барчин — невесты Алпамыша, фигура деда Култая, восходящего к старому табунщику Ак-Сакалу из архаической тюркской эпики, старуха-ведьма Сурхайиль — мать вражеских богатырей-великанов и т. п. И в дальнейшем семейно-родовые отношения составляют основной источник героического пафоса, но сюжет вставляется в историческую раму калмыцких войн.

Последние эпизоды эпоса, связанные темой «муж на свадьбе своей жены», близко напоминают сходные мотивы в азиатском фольклоре, например в Гэсэриаде, и в ещё большей мере — гомеровскую «Одиссею» (В. М. Жирмунский допускает наличие общего восточного источника).

Героика «Алпамыша» чаще всего проявляется в ритуальных состязаниях. Войны с калмыками в «Алпамыше» не выходят за рамки родовых стычек. Героический характер Алпамыша даёт себя знать не столько в гневе, сколько в высоком чувстве собственного достоинства, в верности родовому и семейному долгу. Борьба с Ултаном рисуется не как распря, а как восстановление «естественного» социального порядка, племенной гармонии. Здесь много бытовых сцен и эпизодов, включающих в эпос наряду с героикой и комическую стихию. Гротеск и другие виды комизма допускаются при изображении врагов Алпамыша (неуклюжие великаны, косноязычная и чванливая старуха и т. п.).

Происхождение

В узбекской, каракалпакской и казахской версиях «Алпамыш» — эпос племени кунграт. Герой и его возлюбленная, их семья и родичи принадлежат к «шестнадцатиколенному племени Кунграт» (то есть к племени, состоящему из шестнадцати родов). Племя Кунграт, во главе которого стоит Байбури, а потом его сын Алпамыш, — это родное племя Алпамыша, с которым его связывает кровное родство, «кочевья Кунграта» — это его родина, по которой он тоскует в своём изгнании.

Племя Кунграт впервые появляется в среднеазиатских степях в эпоху монгольского завоевания (начало XIII века). Во всех трёх версиях поэмы кочевья кунгратцев расположены в местности Байсун (на юге Узбекистана, к северу от города Термеза, в нынешней Сурхандарьинской области). Здесь же следует искать те «пастбища на берегах Аму», где, согласно узбекской поэме, пасутся стада Алпамыша.

Тема борьбы с калмыками в эпосе среднеазиатских народов является историческим воспоминанием времён ойратского (калмыцкого) кочевого государства в степях Джунгарии (в Западной Монголии). Жестокие набеги калмыков на среднеазиатские степи продолжались с XV до середины XVIII века. Казахские версии больше связаны с событиями XVII века, когда калмыки вытеснили казахов из Семиречья: ставка калмыцкого хана находилась на южном берегу реки Или, следовательно недалеко от хребта Алатау, через который Байсары и Алпамыш переезжают на своём пути в страну калмыков.

Отметим интересную историческую подробность: калмыцкие удельные князья носили титул «тайчжи», а царевичи из правящего рода, возводившие себя к Чингис-хану, именовались «хун-тайчжи». Собственное имя калмыцкого хана в «Алпамыше» Тайча-хан является отражением этого феодального титула.

Исторические события калмыцких войн связаны с окончательным распадом в XV веке Монгольской империи, основанной Чингис-ханом, и государств её ближайших наследников — 3олотой орды на западе и государства тимуридов на востоке (в Средней Азии), — а также с образованием на их развалинах новых племенных и государственных объединений народов, кочевавших в то время на широких пространствах «кипчакских степей», от Волги и Урала до Иссык-Куля (ногайцев, казахов, каракалпаков, кочевых узбеков и киргизов), Для всех упомянутых народов эта эпоха связана с ростом исторического и государственного сознания, а борьба за родные кочевья с чужеземными насильниками и завоевателями-калмыками является одним из существенных элементов в развитии этого народного самосознания, отражённого в эпосе. Главными врагами, с которыми борются богатыри в героическом эпосе народов Средней Азии, защищая свою родину, почти всегда являются «язычники»-калмыки.

В кунгратско-байсунской редакции «Алпамыша» война с калмыками отражается в сюжете брачных состязаний богатыря Алпамыша с калмыцкими женихами-насильниками.

«Алпамыш» сложился среди степных кочевников-скотоводов, живших в условиях патриархальных родоплеменных отношений. С точки зрения социальных отношений заслуживает внимания и завязка сюжета — конфликт между братьями Байбури и Байсары (в варианте Фазила). Байбури, как старший в роде, требует от своего младшего брата уплаты подати, согласно мусульманскому праву («зякет»). «Уплата зякета являлась показателем признания подданства тому, кому зякет платился». Байсары отвергает это требование как новшество, неслыханное среди кунгратов и нарушающее свободу патриархальных родовых отношений. Натуральная или денежная подать, уплачиваемая главе рода, который тем самым хочет стать для своих сородичей государем («шахом», как именуется Байбури y Фазила), представляет характерный признак разложения патриархально-родовых отношений и зарождения государства. «В Средней Азии пережитки военной демократии — наследие кочевого быта — столкнулись с формами гораздо более высокой государственности, которые, по мере укрепления феодальных отношений в среде кочевников, прочно усваиваются ими».

Таким образом, можно считать, что известная нам последняя редакция «Алпамыша» в основных своих чертах, сохранённых современной устной традицией, сложилась среди узбекского кочевого племени Кунграт на историческом фоне враждебных столкновений между калмыками и народами Средней Азии. Однако древний народный эпос в условиях многовековой устной передачи обычно проходит через ряд последовательных переоформлений, и в данном случае также «байсунской» редакции «Алпамыша» предшествовала другая, более древняя, которую кунгратцы принесли в Южный Узбекистан со своих прежних кочевий в районе Аральского моря.

Среди памятников эпического творчества тюркского народа огузов, переведённых академиком В. В. Бартольдом по рукописи XVI века, озаглавленной «Книга моего деда Коркуда» («Китаби деде Коркуд»), имеется «Рассказ о Бамси-Бейреке, сыне Кам-Бури», который совпадает с «Алпамышем» по сюжету и именам некоторых действующих лиц. В этом огузском варианте"Алпамыша" нет ни Кунграта, ни локализации действия в Байсуне, ни калмыцкой темы, а вместо брачных состязаний между женихами выступает более архаический мотив — состязание жениха с невестой, богатырской девой (в верховой езде, стрельбе из лука и борьбе).

Существуют также современные народные сказки о богатыре Алпамыше, записанные в нескольких вариантах в Башкирии и y казанских татар.

Наиболее архаическую версию того же эпического сказания представляет алтайская богатырская сказка «Алып-Манаш» («Богатырь Манаш»), записанная от выдающегося алтайского народного сказителя, ныне умершего Н. Улагашева. Алтайская сказка записана в непосредственном соседстве с древнейшей родиной огузов в предгорьях Алтая, которую этот кочевой народ, по свидетельству исторических источников, покинул уже в VIII—IX веках на своём пути в Среднюю Азию. В IX—X веках мы застаём огузов в низовьях Сыр-Дарьи и на берегах Аральского моря; в XI веке, под предводительством султанов Сельджукской династии, они захватили южную часть Закавказья и Малую Азию, где позднее были записаны эпические сказания, объединённые в «Книге Коркуда». Сохранение сказания на Алтае позволяет отнести его возникновение ко времени, предшествующему VIII—IX векам, когда огузы перенесли его на свою новую родину.

Таким образом, по своему происхождению «Алпамыш» — едва ли не древнейший эпический сюжет, сохранившийся y народов Средней Азии. На длинном пути своего многовекового развития древняя богатырская сказка об Алпамыше (Алып-Манаше), первоначально повествовавшая о брачной поездке героя в «страну, откуда нет возврата», в процессе исторического развития самих народов от патриархально-родового до раннего феодального строя наполнилась новым конкретно-историческим и социально-бытовым содержанием. Врагами Алпамыша в узбекском эпосе сделались «язычники»-калмыки, исторические враги узбеков и других среднеазиатских народов. Эпос в этой новой своей форме развернул перед нами широкую и в основном реалистическую картину узбекской народной жизни, патриархальной общественности и психологии «героического века». Но в то же время в брачных состязаниях Алпамыша с чудовищными богатырями-калмыками или в расскаэе о возвращении мужа нежданным и неузнанным на свадьбу своей жены с захватившим её в свою власть соперником, а иногда и в отдельных чертах самих героев, в делом глубоко человечных и национальных, сквозь правдивое изображение действительности ещё просвечивают поэтические мотивы старинной богатырской сказки, которую сам сказитель в традиционном зачине «Алпамыша» относит к сказочным «давнопрошедшим временам».

На протяжении средних веков и нового времени сказание об Алпамыше пользовалось y народов Средней Азии широкой известностью и популярностью. В ответ на интерес своих слушателей к народному герою узбекские сказители, по принципу генеалогической циклизации, создали новую эпическую поэму о Ядгаре, сыне Алпамыша, подвиги которого варьируют сказание об его знаменитом отце. Казахские акыны сложили по тому же принципу богатырскую песню, герои которой, Алатай и Жапаркуль, сыновья Ядгара и внуки Алпамыша, выступают как участники исторических событий XIX века.

Казахские народные предания рассказывают о легендарной родине Алпамыша, стране Байсун (каз. Жидели-Байсын), лежащей где-то «за Бухарой», как о предмете вековых народных мечтаний. Угнетённые народные массы искали утешения в этой сказочной утопии и создали образы искателей социальной справедливости, таких, как народный мудрец Асан-Кайгы или богатырь Утеген, нашедших путь в эту счастливую страну.

Казахский певец Джамбул использовал народную легенду в своей сказочной поэме «Утеген-Батыр». Утеген ведёт свой народ в страну Жидели-Байсын через непроходимые пустыни и лесные чащи, в пути сражается со страшными чудовищами и после долгих испытаний достигает, наконец, желанной цели, Как воплощение долголетней мечты страдающего и угнетённого народа перед сказителем и его героем встаёт советская страна. Замечательной картиной небывалого расцвета родины старого акына в наши дни заканчивается поэма Джамбула.

См. также

Литература

«Алпамыш», Москва, 1958
Жирмунский В. М. Сказание об Алпамыше и богатырская сказка. М., 1960;
Алпамыш: Узбекский народный эпос. — Пер. Л. М. Пеньковского. Всупит. стат., подготов. текста и прим. Т. М. Мирзаева. — Л.: Советский писатель. — 382 с. (Б-ка поэта. Большая серия)
Башҡорт халыҡ ижады. Риүәйәттәр, легендалар. Өфө, 1997.