Ненадёжный рассказчик

Ненадёжный рассказчик — герой-повествователь, сообщающий заведомо недостоверную информацию. При этом происходит нарушение негласного договора между автором и читателем, согласно которому события должны описываться достоверно.

Термин введён Уэйном Бутом в книге «Риторика художественной литературы» (1961)^[1]. По мнению исследователей, существует множество возможностей участия ненадёжного рассказчика в повествовании и его влияния на сюжет^[2].

Проблема терминологии и классификации

По замечанию Джеймса Фрея («Как написать гениальный роман»), любой автор, приступая к сочинению нового произведения, заключает с читателем негласный договор, что события будут развиваться последовательно, а рассказчик — «играть по правилам». Однако в некоторых случаях возможны отступления от принятых в литературе стандартов. В качестве примера Фрей приводит ситуацию, когда герой-повествователь, действующий в фантастическом произведении, делится своими впечатлениями о встрече с немыслимой красавицей. Позже выясняется, что речь идёт о ящерице. Подобный приём способен увлечь читателя, однако злоупотреблять им не стоит, предостерегает Фрей^[3].

Причиной ненадёжности повествователя могут быть проблемы с психикой (как у Патрика Бейтмена из романа Брета Истона Эллиса «Американский психопат») или изначальная пристрастность по отношению к людям и событиям^[3]:

Несмотря на то, что высказывания такого персонажа отличаются крайней предвзятостью, читатель понимает, как обстоит дело в действительности. Договор не нарушен, поскольку ни единое слово рассказчика не заслуживает доверия, и читатель обязательно поймёт это, пусть и не сразу.

Некоторые англоязычные литературоведы используют термин неоправданно широко, применяя его не только к повествовательной прозе, но и к драме (где нет повествования и, соответственно, повествователя). Например, Уильям Ригган, исследуя архетипы ненадёжных повествователей, находит их в комедии Плавта «Хвастливый воин», поскольку её главный герой обладает способностью преувеличивать свои заслуги и гиперболизировать собственные достижения^[4]. К «ненадёжным повествователям» Ригган причисляет и таких рассказчиков, как Гекльберри Финн из «Приключения Гекльберри Финна» Марка Твена и Холден Колфилд из романа Селинджера «Над пропастью во ржи»: на том основании, что их восприятие бывает неточным или ограниченным из-за возраста или общей незрелости^[4]. Исходя из подобной логики, «ненадёжными» можно назвать едва ли не всех героев, от чьего лица ведется рассказ, поскольку их восприятие событий всегда субъективно — ведь «возможность раскрыть субъективность взгляда на мир является… важнейшей семантической особенностью перволичного повестования»^[5].

В строгом смысле слова к типу «ненадёжного повествователя» относятся:

герои-повествователи, страдающие тяжёлым душевным недугом и неспособные адекватно воспринимать действительность (например, протагонист рассказа Эдгара Аллана По «Сердце-обличитель», Поприщин из «Записок сумасшедшего» Гоголя, Чарльз Кинбот из «Бледного огня» Владимира Набокова);
хвастливые выдумщики, вроде знаменитого героя Р. Э. Распе барона Мюнхгаузена, и лжецы, осознанно утаивающие или искажающие информацию (например, чтобы скрыть своё преступление или оправдать неблаговидные поступки). К этой группе принадлежат и явные преступники (Иван Петрович Камышев из ранней повести А. П. Чехова «Драма на охоте», Джеймс Шеппард из романа Агаты Кристи «Убийство Роджера Экройда»), и плуты, вроде главного героя романа Томаса Манна «Признания авантюриста Феликса Круля» (1954)^[4].

Недостоверный рассказчик в русской литературе

Более близкой литературной формой к недостоверному рассказу является быличка, где рассказ о встрече с нечистой силой ведётся с упором на личное свидетельство рассказчика.

Одним из первых использовал ненадёжного повествователя Н. В. Гоголь (безумный Поприщин из повести «Записки сумасшедшего»).

По мнению филолога Галины Жиличевой, в русской литературе 1920—1930-х годов есть немало примеров присутствия ненадёжных повествователей. Так, в романе Юрия Олеши «Зависть» история ареста Ивана Бабичева представлена в двух версиях: сначала о ней повествует Николай Кавалеров, позже — автор-повествователь. Каждый из них преподносит собственный взгляд на событие: в одном случае персонаж «пострадал» в ресторане, в другом — на улице^[6].

Герой романа Ильи Эренбурга «Необычайные похождения Хулио Хуренито» (являющийся «карнавальным двойником автора») оказывается ненадёжным рассказчиком из-за собственной некомпетентности; его попытки пафосно поведать об учении и деяниях своего наставника — Великого Провокатора — оборачиваются чередой курьёзов^[6].

В книге Леонида Добычина «Город Эн» ненадёжность повествователя связана с близорукостью; проблемы со зрением, выявляющиеся у рассказчика в конце произведения, «заставляют усомниться в его „дневнике наблюдений“»^[6]^[7]:

Его текст должен, таким образом, читаться заново как недостаточно резко наведённый на действительность.

Среди хрестоматийных ненадёжных повествователей есть некоторые персонажи произведений Владимира Набокова: Смуров из повести «Соглядатай», Герман Карлович из романа «Отчаяние».