Дом моего отца

Дом моего отца
Жанр	повесть
Автор	Фёдор Самохин
Язык оригинала	русский
Дата первой публикации	1963
Предыдущее	Чолпонбай
Следующее	Чуйские разливы
© Произведения этого автора несвободны

«Дом моего отца» (кирг. «Атамдын үйү»^[1]) — повесть советского писателя Фёдора Самохина, выпущенная в 1963 году Киргизским государственным издательством. В творческой биографии автора это третья книга о Киргизии. Написана она была тогда на современном материале и повествует о людях одного района республики. Дальнейшее развитие самосознания личности, проникновение в работу и быт прогрессивных начал, борьба против всего косного и отжившего, морально-этические проблемы воспитания молодёжи — далеко не полный, по мнению исследователей, перечень проблем, затрагиваемых в повести.

В 1961 году в журнале «Вопросы литературы» было сообщено о публикации отрывка повести «Дом моего отца» Ф. Самохина в журнале «Литературный Киргизстан». Первый министр культуры Киргизской ССР, восьмой председатель Верховного Совета Киргизской ССР Абдыкаир Казакбаев отнёс повесть к произведениям, которые «говорят о росте киргизской литературы». В издательстве «Кыргызстан», где вышла повесть, назвали язык повести «ярким». Критик и литературовед Г. Н. Хлыпенко из Киргизского национального университета, написал о «несомненных творческих исканиях писателя», однако раскритиковал писателя за «схематичность» в изображении характеров персонажей.

Сюжет

Темирбеку не было ещё и пяти лет, когда он остался сиротой. Великая Отечественная война отняла у него отца, мать и детство. Волею судьбы он оказался в Москве, в семье ткачихи Федосьи Михайловны, и обрёл здесь второй дом. Время стёрло в памяти и хорошее, и плохое, только где-то теплились воспоминания о горах, о зелёных ёлках на берегу реки и о домике на бугре. Почти шестнадцать лет воспитывался Темирбек у Федосьи Михайловны: окончил школу, поступил в Тимирязевку, — прежде чем счастливый случай не помог ему встретиться со своим дедом — знатным чабаном из Киргизии. Так Темирбек, сын погибшего на фронте пограничника Асана, возвратился к себе на родину, в отчий дом. Возвратился, чтобы работать, продолжать дело отца^[2][3].

Характеристика героев

Темирбек

Главный герой повести — Темирбек. Встречается читатель с ним на первой странице, когда он только вступил в должность секретаря райкома комсомола. Мужающий характером и в карьере, по долгу службы Темирбек находится в гуще жизни. Исследователи повести полагают, что если судить о нём по анкетным данным, то он безупречен: умён, честен и проницателен, однако «такая арифметическая сумма отдельных черт ещё не есть характер. Это только схема, скелет, который необходимо облечь ещё облечь плотью, вдохнуть в него жизнь. А вот это Ф. Самохину как раз и не удаётся». Темирбек, только севший за стол секретаря райкома комсомола, попадает в атмосферу всеобщего любования. Даша Горина, второй секретарь, «невольно любуется» его внешностью: «Всё хорошо было в нём — чистая матовая кожа, тёмно-карие глаза, густые брови», разлёт которых был «стремительный, как крылья беркута в полёте»^[4]. Молодая сельская учительница Нина, «девушка центральной России», восхищается его искусством танцевать. Его дедушка и бабушка и души не чают во внуке^[3].

Исследователи отмечают сцену, где Темирбек приходит на танцплощадку. Там ему задают вопрос, можно ли ходить секретарю на танцы. «Думаю, что секретарю можно делать всё, что хорошо», — отвечает Темирбек. Но, приглядевшись к одному пареньку, замечает тёмное пятнышко на месте, где был прикреплён значок. «Он отозвал паренька в сторону и спросил: — Где комсомольский значок? — Никто не носит, и я снял. — Ну, ну, танцуй, — ответил комсомольский секретарь»^[5]. Исследователи отмечают, что герой интересуется этим только потому, что так положено секретарю, «а вот читать мораль на танцплощадке, видимо, уже неудобно». По их мнению, в Темирбеке «очень много не от живого человека, а от условной схемы», и потому он и выглядит таким бесплотным. Также они считают, что его жесты обезличены, «не являются в должной степени характерными», лишены эмоциональной выразительности: «Темирбек поднялся, шагнул по солнечному коврику и подошёл к двери. Приоткрыл, позвал…»^[6].

По ходу развития сюжета автор ставит Темирбека в самые различные ситуации. Читатель видит его за рабочим столом и в домашней обстановке, на собрании и наедине с девушкой, в тракторной бригаде и на комсомольской свадьбе. Однако, полагают исследователи, герой во всех ситуациях «одинаково прямолинеен и риторичен». Темирбек решает все свои задачи так, будто ему с самого начала всё просто и ясно, не ощущается работа его ищущей мысли, его усилий и его творчества. Его мысль движется по «готовым, накатанным колеям», а речи не способны воодушевлять людей, духовно обогащать их. Большей частью они даны в «протокольном» изложении автора, «и от этого выглядят ещё более казённо», полагают исследователи. Например: «Задача дня — отделить личный скот от колхозного, создать бригаду „лёгкой кавалерии“, пойти работать чабанами, доярками, свинарками»^[7].

Ахметов

Председатель райисполкома Ахметов костный и недалёкий руководитель, умеющий только «нажимать» на подчинённых и «протирать с песочком», воспринимается, по мнению исследователей, «безусловно, как живая, а не схематичная фигура». Что бы он ни говорил, что бы ни делал, «мы узнаём в нём именно этого, а не другого человека». Первое знакомство читателя с Ахметовым происходит «заочно». Сначала читатель узнаёт из слов Даши Гориной, что Ахметов настаивал на исключении из комсомола оклеветанного работника. Этого достаточно, как полагают исследователи, чтобы у читателя сложилось «определённое мнение». Затем, происходит «очное» знакомство, где это мнение подтверждается. В ходе дальнейшего развития событий читатель окончательно убеждается, что Ахметов действительно «чёрствый и поверхностный» человек. Все его действия подчёркнуто экспрессивны: «раздражённо сказал», «резко спросил», «шумно встал», «тяжело опёрся о крышку стола». Он наделён рядом запоминающихся черт. В пример исследователи привели его привычку здороваться по образному выражению автора: «он не жал руки, а давал пожать». В повести также приведены детали, характеризующие Ахметова как руководителя, «отгороженного от жизни» — дом его находится за высоким дувалом, окон кабинета также не видно из-за дощатой стены. Литературоведы полагают, что Ахметов задуман как противоречивый характер, и это подчёркнуто уже в самой его внешности: у него «пышные усы с опущенными вниз концами — признак добродушия, спокойствия» и жёсткие, словно иглы ежа, волосы — «признак, как в народе говорят, крутого, своевольного характера». По замыслу автора, в Ахметове должно уживаться хорошее с плохим, «причём хорошего даже больше»^[7].

Другие герои

Исследователи выделяют второстепенного героя Даниярова. В отличие от Темирбека, он не обладает привлекательной внешностью, слаб здоровьем — потерял его во время Великой Отечественной войны: «Сражался Данияров на Харьковском направлении разведчиком. Отходил, скрепя сердце, до Волги. Победу встретил в Берлине»^[9]. По их мнению, «жизни и художественной убедительности в нём куда больше», ведь человек большого жизненного опыта, Данияров не только учит других, но и постоянно учится сам, а потому считает не зазорным признать пробел в своих знаниях. Он самокритичен, прост в обращении с людьми, но не либерален. «Пожалуй, характер Даниярова мог бы получиться более убедительным, но обрисован он как-то блекло, „на ходу“». Здесь исследователи признают, что Ф. Самохин всё же в силах выбраться из «схематизма»: «Да, и целом рядом других, менее риторических образов он наглядно это подтверждает»^[7]. Из других запоминающихся персонажей, «явно взятых писателем из жизни, а не выведенных по готовой формуле», отметили и Игнашу Новикова — запальчивого, «неуёмного парня», способного ради правого дела в борьбе с ахметовыми даже самовольничать. Затем, исследователи обратили внимание на «сердитого хозяина» тракторной бригады Ивана Волкова, с его «оригинальным методом» встречи гостей: «На машине приехал — большой начальник, на лошади — чуть пониже, а пешком — совсем неавторитетный». Также колоритна фигура колхозного председателя Саякбаева — «очковтирателя и собственника». В своём стремлении возвысится Саякбаев не останавливается даже перед преступными средствами^[8].

Анализ и критика

Критик и литературовед Г. Н. Хлыпенко (Киргизский государственный университет) в своей рецензии на повесть «Дом моего отца» Ф. Самохина, опубликованной в журнале «Литературный Киргизстан», отметил ряд художественных особенностей произведения. На его взгляд, корень риторизма положительных героев повести следует искать в том, что все их действия совершаются по одному признаку: пришёл, увидел, победил. Свои «победы» они завоёвывают, как правило, без боя, без напряжения всех сил ума и воли. Пример с Темирбеком: достаточно ему было приехать в бригаду Волкова, как в тот же день на комсомольском собрании он «со всеми подробностями рассказал о положении в тракторной бригаде» и вмиг уладил все вопросы: «повернул лицом к молодёжи» колхозного председателя, убедил комсомольцев в необходимости пойти работать прицепщиками и привёл всех в восхищение своими организаторскими способностями^[10].

Достаточно было Темирбеку встретиться со старым Исмаилом-аке, который считает, что женщинам грамота ни к чему и потому запретил своей дочери Райхан ходить в школу, да ещё и намеревается выдать замуж против её воли, — и Исмаил-аке сразу же освобождается от пережитков. Одинаково легко и просто Темирбек решает вопросы и в личной жизни. Так, получив от любимой девушки письмо с упрёками за то, что он не возвращается за ней в Москву, Темирбек сразу же выносит категорический приговор: «Любил ли он Галину? Любила ли она его? Нет, не любила…»^[8]. Главный герой повести, по его мнению, выступает лишь в роли помощника обстоятельств. Темирбек, который с лёгкостью выходит победителем из всех ситуаций, пока обстоятельства на его стороне. Однако стоит им обернуться против, как герой с такой же лёгкостью сдаётся. Случилось так, что врагам Темирбека удалось оклеветать, обвинить его во взяточничестве. Председатель Саякбаев, уличённый в хищении колхозного скота, решает отомстить Темирбеку и прибегает к хитрой уловке: якобы в знак благодарности от имени реабилитированного при содействии Темирбека одного честного работника Саякбаев присылает ему тушу барана и два мешка муки, а потом сам же пишет донос. Не имея никаких доказательств в своё оправдание, Темирбек «вынужден был сдаться на милость… обстоятельств. И почему-то все без исключения поверили клевете. Темирбека сняли с работы». Г. Н. Хлыпенко на этот счёт написал следующее:

Г. Н. Хлыпенко также обратил внимание на стремление у Ф. Самохина дать описание внешности каждому, даже третьестепенному персонажу, которое, по мнению критика, является однообразным: «Эшим низкого роста, кряжистый, широкоплечий. Глаза маленькие, как два круглых камешка», «Капар низкого роста, кряжистый, широкоплечий. Глаза немного раскосые…». Критик отметил, что «именно об описаниях такого рода Чехов как-то сказал, что она даёт впечатление объяснительных надписей, которые в садах прибиваются к деревьям учёными садовниками и портят пейзажи». Обращаясь к описанию пейзажей в повести, критик обнаружил, что в повести Ф. Самохина «очень много пейзажных зарисовок, но все они — описательны, фотографичны». В них, по его мнению, нет той «характеристичной, едва уловимой связи между явлением природы и настроением, мыслью, переживанием героя»^[10].

Однако, критик отметил способность у Ф. Самохина характеризовать человека через принадлежащую ему вещь: «Так, например, нам ничего не известно о предшественнике Темирбека на посту секретаря райкома комсомола, но по одной только его вещи — стакану с цветными остро отточенными карандашами — мы можем заключить, что он был большим любителем кабинетного уединения. Совершенно очевидно, что и на столе у Ахметова не зря стоит массивная, из чёрного мрамора чернильница: это своего рода символ его косности». Насколько важно, чтобы каждая деталь произведения «работала» на характер, можно убедиться, отметил Г. Н. Хлыпенко, на следующем примере из повести — в одном из эпизодов читатель встречается с Капаром Джуматаевым, новым председателем колхоза, в его кабинете. Он, задумавшись, курит, и вкус табака отдаёт «горечью слежавшегося мокрого сена». Оказывается, в колхозе беда: скот отощал, падает, из-за нехватки кормов скармливают прелое сено. Эта незначительная деталь, отметил критик, говорит читателю, чем занят председатель, о чём он беспокоится^[10].

Язык большинства персонажей повести Ф. Самохина, по мнению критика, маловыразителен: «Чтобы явью стал лозунг — догнать и перегнать США по производству мяса, молока и масла — требуется преодолеть не один перевал», говорит один персонаж. «А теперь, по честному, как коммунист, скажи: вёл ты за собой массы?» — спрашивает другой. По мнению критика, эти два образца не имеют никакой разницы между собой: «А между тем первую фразу произносит шофёр, а вторую — секретарь райкома партии». Однако критик обнаружил и «удачные» образцы речевой характеристики персонажей в повести: «Не нравится мне, что нынешние парни не любят полевую пыль. Прислали к нам двух десятиклассников — учи их, бригадир, тракторному ремеслу. Начали с прищепа. Два дня они чхали от пыли, а на третий день чох кончился. Шелкопёры сбежали». Эти слова принадлежат бригадиру Ивану Волкову, человека прямому, энергичному. Деятельный и простой, Волков изъясняется короткими, но ёмкими фразами, которые точно «вписываются» в его характер. Волков всегда остаётся Волковым, спрашивает ли он должностное лицо казённо-ироническим тоном: «По какому вопросу прибыли?» — или, будучи тамадой на свадьбе, подаёт выразительную команду: «Оттыкай пробки!». Г. Н. Хлыпенко в рецензии отметил, что он сожалеет, что «такая выразительная речь слишком редко звучит на страницах повести»^[11].

По мнению критика, в издательстве «Кыргызстан», где вышла повесть, дали «явно завышенную оценку языку повести Ф. Самохина», назвав его «ярким» в предпосланном книге кратком предисловии. Критик привёл десятки словесных штампов, которыми пользуется автор: «белые, как кипень, зубы», «бесцветные губы» и тому подобное. Также он привёл десятки неграмотных в стилистическом отношении фраз на подобии такой: «Хотя возчик в годах, а бритва не касалось его, а всё-таки волос была мало». Также критик отметил, что в повести присутствуют орфографические «ляпсусы», «что стыдно станет и редактору повести А. Леднёву»: «шофера» вместо «шофёры», «без патрон» вместо «без патронов» и так далее. Критик напомнил, что в своё время на примере повести «Чолпонбай» Ф. Самохин был подвергнут суровой критике за его манеру нагромождать одну «„образную“ нелепость на другую», но критика не пошла автору впрок, если в рецензируемой повести «он щеголяет такими „образными“ сравнениями»: «Баян вздохнул, приготавливаясь словно к прыжку» или: «Темирбек метался по своей комнате, как беркут, у которого разорили гнездо и похитили птенца». Всё это — «языковые сорняки, которые никак не хотелось бы видеть на страницах художественного произведения», заключил критик^[11].

История публикации и значение

В 1961 году в журнале «Вопросы литературы» главный редактор журнала «Литературный Киргизстан» Анатолий Сальников сообщил о публикации отрывка повести «Дом моего отца» Ф. Самохина^[12]. В 1963 году была выпущена Киргизским государственным издательством. О выходе повести было сообщено в журнале «Дружба народов»^[13]. В творческой биографии Фёдора Самохина это третья книга о Киргизии. Написана она была тогда на современном материале и повествует о людях одного района. Дальнейшее развитие самосознания личности, проникновение в работу и быт прогрессивных начал, борьба против всего косного и отжившего, морально-этические проблемы воспитания молодёжи — далеко не полный, по мнению исследователей, перечень проблем, затрагиваемых в повести^[3]. Первый министр культуры Киргизской ССР, восьмой председатель Верховного Совета Киргизской ССР Абдыкаир Казакбаев отнёс повесть «Дом моего отца» Ф. Самохина к произведениям, которые говорят о росте киргизской литературы^[14].

Примечания

Литература

• Самохин Ф. Дом моего отца : Повесть / Под ред. Леднёва А. Ф., Худож. Попов В. — Фрунзе: Киргизгосиздат, 1963. — 179 с. — 24 000 экз.
• Хлыпенко Г. На подступах к характерам (О повести Ф. Самохина «Дом моего отца») (рус.) // Литературный Киргизстан : журнал. — 1964. — № 4. — С. 86—90.

Эта страница в последний раз была отредактирована 3 февраля 2024 в 10:23.