Сегодняшние мои намерения во многом определены знаменитым немецким еврейским философом начала 20 в. Францем Розенцвейгом, который рассматривал Библию как литературу, только особого рода.
Мне бы хотелось поговорить о том, как Библия функционирует в качестве литературы.
Но прежде скажу немного об отношениях литературы и мира, так как для Франца Розенцвейга текст – микрокосм мира.
По его мнению, в мире и в произведениях искусства имеются два измерения. Одно – это творение, а второе – откровение.
Он считает, что миру и произведениям искусства присуще измерение творения и измерение откровения. Начнем с искусства, потом перейдем к миру.
Все мы знаем, как выглядит хорошая скульптура, как звучит хорошая симфония, и что такое хорошее стихотворение или хороший рассказ.
Если произведение очень хорошо, то ему свойственно видение или прозрение, реализуемое посредством взаимодействия деталей.
Есть тесная связь между целым и частями и между формой и содержанием. В хорошем произведении искусства нет ни одной детали, не жизненно необходимой для целого.
Целое выражается в частях, части составляют целое, и каждая деталь обязательна.
Розенцвейг это называет эпическим аспектом произведения. Эпический аспект легче увидеть в пластическом искусстве, например, в скульптуре.
Можно охватить всю скульптуру взглядом, и если она нам хорошо знакома, то мы увидим, как все части взаимодействуют в создании целого.
Если послушать музыкальное произведение, оно развивается поэтапно, но тоже очевидно, как все части взаимодействуют и создают целое.
Эпическое измерение – измерение, где все работает, соединяется в гармонии.
Но произведениям искусства присуще и то, что Розенцвейг называет лирическим измерением.
В нем гармония разрушается, случается что-то неожиданное.
Вчера мы были на концерте, исполнялось чудесное трио Чайковского. Один аспект – это красота его строения, гармония его сложения.
Но в какие-то моменты исполнения ты вдруг останавливаешься, потому что что-то тебя удивляет, встряхивает.
Что-то настолько значительное и необычное, что оно не могло произойти другим вечером, в другой момент.
Розенцвейг применяет эти вещи и к миру, к жизни. В мире есть эпическое измерение, которое Розенцвейг называет измерением творения.
Экологически рассуждая, мы думаем о том, как части питают целое. Как части организма помогают организму, как организмы создают экосистемы,
из тех строятся системы побольше, и как все это прекрасно и гармонично. Это и есть измерение творения. Здесь речь о вещах, которые происходят всегда.
В лирическом измерении, измерении откровения, имеются в виду вещи, которые случаются лишь однажды.
Ситуация говорит – но только в конкретном времени и месте и только со мной или с нами.
Мудрость библейского сюжета, считает Розенцвейг, в том, что он умеет переплести творение с откровением, эпическую часть с лирической.
Хорошая библейская история, как любая хорошая литература, работает. Все части питают общую картину, картина отражается в частях.
Детали питают прозрение, прозрение раскрывается в деталях. Однако, несмотря на гармонию, может произойти неожиданное и удивительное.
Итак, отправимся в лабораторию и посмотрим, как это выглядит в самом тексте. Давайте прочтем хотя бы часть истории о Валааме и ослице.
Следите за мной, будем читать по строчке. Это 22 глава книги Чисел.
«И отправились сыны Израилевы, и остановились на равнинах Моава, при Иордане, против Иерихона».
А теперь настоящее начало: «И видел Валак, сын Сепфоров, все, что сделал Израиль Аморреям».
Еще не упоминалось, что Валак – царь чего бы то ни было. Просто Валак, сын Сепфоров, неизвестно, кто он.
«И видел Валак, сын Сепфоров, все, что сделал Израиль Аморреям».
Тогда следующий отрывок, третий стих: «И весьма боялись Моавитяне народа сего, потому что он был многочислен; и устрашились Моавитяне сынов Израилевых».
Происходят две вещи: реакция Валака, который видит то, что израильтяне сделали аморреям, все их войны и победы, и люди Моава, которым очень страшно и неприятно от этих окруживших их пришельцев.
Но Валак с одной стороны, а моавитяне – с другой. Нам пока неизвестно, что между ними общего.
Что же будет дальше, в четвертом стихе?
Прежде всего, говорится: «И сказали Моавитяне старейшинам Мадиамским: этот народ поедает теперь все вокруг нас, как вол поедает траву полевую.
Валак же, сын Сепфоров, был царем Моавитян в то время».
О! Кто действует первым?
Не царь Валак, а народ Моава. Они говорят, что эти люди вокруг них сейчас все поедят.
И только тогда сообщается, что Валак – царь.
Люди беспокоятся, и теперь мы узнаем, что он царь, только теперь он приступает к делу.
Внимательно прочтя текст, вы увидите, что прежде всего моавитяне идут к старейшинам Мадиамским.
Не говорится, что к ним идет Валак. К ним идет народ Моава, а Валак пока не сделал ничего.
Только когда он понимает, что они уже пошли к старейшинам, и он остался не у дел, нам вообще говорят, что он царь, и он входит в игру.
Это утонченная история, в ней все говорится вовремя. Итак, люди паникуют и действуют помимо царя.
У него нет выбора, он должен взяться за дело. Тут он призывает Валаама.
Пятый стих. «И послал он послов к Валааму, сыну Веорову, в Пефор, который на реке Евфрате, в земле сынов народа его, чтобы позвать его и сказать:
вот, народ вышел из Египта и покрыл лице земли, и живет он подле меня». Здесь много оттенков.
Если вы помните историю Исхода, там упоминается казнь саранчой, которая «покроет лице земли».
Здесь эти люди, что подле Валака, описываются как то, что «покрывает лице земли» – как саранча. Тени и призраки предыдущих сюжетов.
Теперь мы прочтем больший отрывок. С 6-ого стиха до 12-ого или 13-ого.
«Итак приди, прокляни мне народ сей, ибо он сильнее меня: может быть, я тогда буду в состоянии поразить его и выгнать его из земли;
я знаю, что кого ты благословишь, тот благословен, и кого ты проклянешь, тот проклят.
И пошли старейшины Моавитские и старейшины Мадиамские, с подарками в руках за волхвование, и пришли к Валааму, и пересказали ему слова Валаковы.
И сказал он им: переночуйте здесь ночь, и дам вам ответ, как скажет мне Господь.
И остались старейшины Моавитские у Валаама. И пришел Бог к Валааму и сказал: какие это люди у тебя?
Валаам сказал Богу: Валак, сын Сепфоров, царь Моавитский, прислал их ко мне сказать: вот, народ вышел из Египта и покрыл лице земли,
итак приди, прокляни мне его; может быть я тогда буду в состоянии сразиться с ним и выгнать его.
И сказал Бог Валааму: не ходи с ними, не проклинай народа сего, ибо он благословен».
Итак, Валак посылает к Валааму гонцов с разными волшебными предметами, то ли для обогащения и так богатого магического репертуара Валаама, то ли чтобы колдовством добиться его согласия.
Он говорит им: переночуйте здесь, я узнаю, что скажет Бог. Бог спрашивает, что это за люди, Валаам пересказывает историю Валака.
Бог говорит предельно ясно: «Не ходи с ними, не проклинай народа сего, ибо он благословен».
Предельно ясно. Как мы говорим в Америке, об этом не может быть двух мнений, нет значит нет.
Вот, в тринадцатом стихе Валаам встает поутру: «встал Валаам поутру и сказал князьям Валаковым:
Вот, в тринадцатом стихе Валаам встает поутру: «встал Валаам поутру и сказал князьям Валаковым:
Бог не дает мне с вами идти. Тут есть подтекст. Он сам и хотел бы пойти, но Бог ему запрещает.
Есть ощущение, что он бы хотел пойти, потому что он говорит «не хочет Господь позволить мне идти».
Но что случается, когда гонцы возвращаются к Валаку?
«И встали князья Моавитские, и пришли к Валаку, и сказали: не согласился Валаам идти с нами».
Валаам! Что он говорит? Бог мне не дает.
Может, я бы хотел пойти, но Бог не позволяет. А что гонцы передают Валаку? Что Валаам отказался. Бог ни при чем, он отказался.
И какова немедленная реакция Валака? «Валак послал еще князей, более и знаменитее тех».
Он предполагает, что Валаам заламывает цену. Ну что ж, вот вторая делегация. Она более многочисленна и благородна.
Приходят они к нему и говорят: «Пожалуйста, не откажись пойти с нами». Мы знаем, что ты хочешь цену выше.
Ты говоришь, тебе не дает идти Бог, но мы знаем, это ты сам. Мы знаем, что на самом деле ты хочешь большую награду.
Откуда нам это известно? Следующий же стих:
«Я окажу тебе великую почесть и сделаю все, что ни скажешь мне; приди же, прокляни мне народ сей».
Тут очень интересный контраст. С одной стороны, Валаам утверждает: «Не могу ничего делать без разрешения Бога».
С другой стороны, он говорит: «Знаете, давайте Его переспросим, может, Он передумает».
Послушайте, как напыщенно он говорит в 18 стихе: «Хотя бы Валак давал мне полный свой дом серебра и золота,
не могу преступить повеления Господа, Бога моего, и сделать что либо малое или великое».
Но что он говорит после? «Впрочем, останьтесь здесь и вы на ночь, и я узнаю, что еще скажет мне Господь».
Здесь также фигурирует то, что Розенцвейг и Бубер зовут «ключевым словом»: когда Валак посылает вторую делегацию, говорится «послал ЕЩЕ».
И здесь Валаам говорит: «что ЕЩЕ скажет мне Господь».
Таким образом, у Валака и Валаама одинаковый подход: если раз не получилось, попробуй еще.
Тут случается что-то очень странное, начинается сюрприз, лирическая часть, совершенная неожиданность. Ведь что на этот раз говорит Бог?
Смотрите на 20 стих. «И пришел Бог к Валааму ночью и сказал ему: если люди сии пришли звать тебя, встань, пойди с ними».
Встань, пойди.
«Но только делай то, что Я буду говорить тебе». Он противоречит сам себе – что Он сказал в первый раз? Ни за что не ходить.
Теперь Он говорит – ну, если позвали, то пойди, но говори только то, что Я велю.
Сразу после этого Валаам делает ровно то, что Бог велел. Бог сказал – встань, пойди.
И говорится: «Валаам встал поутру, оседлал ослицу свою и пошел с князьями Моавитскими». Как Бог сказал, так он и делает.
Как ни странно, в следующем же стихе сказано: «И воспылал гнев Божий за то, что он пошел»!
Пусть бы Бог определился: вначале Он говорит не ходить, потом – пойти, если зовут, тот пошел, а Он сердится!
Это то, что Розенцвейг зовет неожиданностью. В тексте помещено намеренное противоречие. Оно нарушает гармонию действия.
В нем есть диссонанс. С одной стороны, оно способствует развитию сюжета и гармония рассказа не нарушается.
С другой же стороны, оно прерывает действие, продолжая его, потому что читатель спрашивает, что здесь происходит.
Вопрос читателя на самом деле еще глубже: не только, в чем дело с Валаамом, но и – в чем дело со мной?
Как убедиться, что я действительно слышу голос Бога, а не принимаю желаемое за действительное?
Как убедиться, что этот голос – внешний, а не внутренний?
Многие люди беспрерывно слышат голос Бога – как знать, что это действительно Он, а не иллюзия или самообман?
Следует помнить, что, когда Валаам отправляется в путь на своей знаменитой ослице, у него в голове два повеления Бога: одно – не ходи, а второе – пойди, но делай лишь то, что Я скажу.
Он выбирает удобное для себя второе повеление и забывает о первом. Но первое никуда не делось.
В образовании это называется «обучение действием». Он должен пойти, чтобы узнать, что идти не следовало.
Как Бог создает ему этот опыт? Вот следующий отрывок. Мы на 22-ом стихе.
В начале Бог гневается, что тот пошел. Тогда – «и стал Ангел Господень на дороге, чтобы воспрепятствовать ему.
Он ехал на ослице своей и с ними двое слуг его. И увидела ослица Ангела Господня, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке, и своротила ослица с дороги, и пошла на поле;
а Валаам стал бить ослицу, чтобы возвратить ее на дорогу». Тут повторяются всякие слова: схождение с пути, попытка на него вернуться.
Постойте: кто на пути, а кто нет? Согласно Богу, Валаам не на верном пути, хотя Он сам его послал на этот путь.
Валаам все время бьет ослицу, чтобы заставить ее вернуться на тот путь, который нужен ему, но это не тот путь, который нужен Богу.
То есть, тут в истории весьма замысловатая игра слов.
Прежде всего было соревнование или обмен между Валаком и Валаамом.
Валак руководствуется идеологией «раз не получилось, пробуй еще» и посылает новых гонцов, а Валаам по той же идеологии решает переспросить Бога.
Теперь это повторится: Валаам будет стараться заставить ослицу обойти ангела путем все новых попыток.
Ангел же путем все новых попыток будет стараться остановить Валаама, пока тот не осознает, что не может обойти первое повеление Бога.
Итак, первая сцена: дорога, на ней стоит ангел с мечом и едет себе Валаам. Ослица видит меч, Валаам его не видит.
Ослица свозит Валаама с дороги, а тот пытается на нее вернуться. Следующий ход: ангел сходит с дороги на узкую тропу между двумя виноградниками.
Для того, чтобы проехать, Валаам вынужден прижать ногу к стене виноградника, это вызывает боль и огорчение.
Пока все шло гармонично и безболезненно, Валаам мог забыть о первом повелении Бога – не ходить. Мог себе ехать и все было в порядке.
Но как известно, стоит нам столкнуться с трудностями, как мы начинаем сомневаться в правильности пути. Может быть, надо было выбрать другой путь, поступить иначе.
Сосредоточимся на стихах 25-26. «Ослица, увидев Ангела Господня, прижалась к стене и прижала ногу Валаамову к стене».
И вот опять это слово: «И ЕЩЕ стал бить ее». Но, как и в ситуации с Валаком и Валаамом, ангел тоже пробует еще:
«Ангел Господень ЕЩЕ раз перешел и стал в тесном месте, где некуда своротить, ни направо, ни налево».
Для Розенцвейга в этом разница между Валаком и Валаамом и библейским Богом с другой стороны.
Валак и Валаам считают, что Богом можно манипулировать, религией тоже, и вообще суть Бога и религии в том, чтобы манипуляцией добиться того, чего мы хотим.
Так думают Валаам и Валак. Если сперва не добились от Бога того, чего хотели, попробуем еще.
Сменим подход, повысим цену, поменяем условия, переспросим, надавим – и может быть, получим от Бога то, чего хотим.
Но Розенцвейг считает, что Бог говорит только однажды. Нельзя из Него «выбить» более благоприятное откровение.
Внешний голос не всегда равен внутреннему. Откровение нередко приходит извне, неожиданно, неприятно нам и противоречит нашим желаниям.
Идеология «еще», повторения попыток с целью добиться своего, не действует.
В жизни бывает, что мы ощущаем: вот повеление, то, что мы должны делать, и ничего другого сделать мы не можем.
Взять хотя бы Лютера с его 95 тезисами: «Вот он я, я не могу иначе».
С каждым из нас случается осознание, что необходимо что-то сделать, и это внешнее побуждение, мы бы сами не хотели, предпочли бы выкрутиться, но выбора нет, это наш долг.
Это и есть свойства откровения по Розенцвейгу: оно приходит извне, часто противоречит нашим желаниям, и управлять им мы не можем.
Валаам это испытывает на своей шкуре. Посмотрите на 27-ой стих:
«Ослица, увидев Ангела Господня, легла под Валаамом. И воспылал гнев Валаама, и стал он бить ослицу палкою».
Помните, в предыдущем отрывке говорилось, что «воспылал гнев Божий» на Валаама за то, что он пошел.
Здесь же «воспылал гнев Валаама» на ослицу. Такое в библейской литературе случайностью не бывает. Бог гневается на Валаама, а тот – на ослицу.
Что это значит? Я считаю, что на самом деле Валаам сердится на себя самого и вымещает это на ослице.
Его сердит, что он не послушался первого повеления Бога, и он понимает, что Бог прав в своем гневе.
Не желая этого признавать, он сердится на себя, но не пытается исправить свое поведение, а вымещает зло на ослице.
Поэтому повторяются слова «воспылал гнев».
Попробуем завершить хотя бы этот отрывок. Прочтем стихи 28-32.
«И отверз Господь уста ослицы, и она сказала Валааму: что я тебе сделала, что ты бьешь меня вот уже третий раз?
Валаам сказал ослице: за то, что ты поругалась надо мною; если бы у меня в руке был меч, то я теперь же убил бы тебя».
Это настоящая ирония, ведь у кого есть в руке меч? У ангела.
Ослица видит ангела с мечом, а Валаам – нет, но Валаам говорит ослице, что будь у него меч, он бы ее убил. Классическая ирония.
30 стих: «Ослица же сказала Валааму: не я ли твоя ослица, на которой ты ездил сначала до сего дня? имела ли я привычку так поступать с тобою? Он сказал: нет.
И открыл Господь глаза Валааму, и увидел он Ангела Господня, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке, и преклонился, и пал на лице свое.
И сказал ему Ангел Господень: за что ты бил ослицу твою вот уже три раза?
Я вышел, чтобы воспрепятствовать тебе, потому что путь твой не прав предо Мною; и ослица, видев Меня, своротила от Меня вот уже три раза;
если бы она не своротила от Меня, то Я убил бы тебя, а ее оставил бы живою».
И тут впервые: «И сказал Валаам Ангелу Господню: хатати». Слово «хатати» в иврите значит «ошибся, пошел не тем путем».
Ослица шла верным путем, она правильно сошла с того пути, что казался верным мне.
Она правильно перешла на неправильный путь, а я был неправ, что заставлял ее вернуться на правильный.
То, что мне казалось правильным путем, им не было.
И вот несколько последних отрывков. 34-35:
«И сказал Валаам Ангелу Господню: хатати». Слово «хатати» часто переводят «согрешил», но на самом деле это – ошибся.
«...Ибо не знал, что Ты стоишь против меня на дороге; итак, если это неприятно в очах Твоих, то я возвращусь».
Теперь мне ясно, что Ты хотел, чтобы я поступил согласно первому повелению, и если Ты желаешь, я вернусь.
«И сказал Ангел Господень Валааму: пойди» – нет, все же пойди.
«Пойди с людьми сими, только говори то, что Я буду говорить тебе. И пошел Валаам с князьями Валаковыми».
Попробуем же резюмировать. У нас нет времени проанализировать все детали, но очевидно, что это крайне утонченная история, все ее детали важны.
Сюжет гармоничен, с началом, серединой и концом, с эпическим измерением. Он организован, гармоничен – добротная история.
При этом он прерывается, останавливается и задает читателю беспокоящие его вопросы.
Читатель не может не заметить противоречий: почему Бог говорит то «не ходи», то «иди, но говори только то, что я велю»? Читатель поневоле это замечает.
Мы все себя спрашиваем, что такое настоящий голос Бога, а что – ненастоящий. Что – настоящее пророчество, а что – нет.
Ненастоящее пророчество – это голос, велящий нам делать то, что нам выгодно. Обычно это то, что зовется внутренним голосом.
Тогда как истинный голос обычно нам неприятен, происходит извне и не поддается манипуляции.
Теперь руководство к чтению других историй в этом духе.
Во-первых, ищите противоречие. Оно будет. Где-то история будет непонятна. Что-то покажется нелогичным.
Во-вторых, ищите ключевые слова. Они раскрывают значение и разрешают проблему, которую представляет противоречие.
В этой истории много ключевых слов: схождение с пути, пылающий гнев и так далее. Но для Розенцвейга главное из них – «еще».
Весь вопрос здесь – можно ли удобно для себя пересмотреть откровение, или же некоторые требования абсолютны и должны быть выполнены вопреки тому, что они нам невыгодны.
Истинное откровение – это голос, который нельзя пересмотреть, нельзя пробовать еще и еще, чтобы облегчить свою долю, а необходимо признать, что такова задача и ее следует выполнить.
Спасибо большое, желаю вам с удовольствием прочесть еще множество библейских историй.
Медиафайлы на Викискладе
Картина Питера Ластмана «Валаам и осёл»
Картина Джеймса Тиссо «Валаам и осёл»
Фрагмент из книги «Нюрнбергская хроника»
Эта страница в последний раз была отредактирована 22 мая 2024 в 18:27.