Университет штата Нью-Йорк в Олбани

Субтитры

Переводчик: Maria Mikhalchenko Редактор: Anastasia Kvilinskaya Мы сейчас отправимся в короткое путешествие по когнитивной истории XX столетия. На протяжении этого столетия существенно изменилось наше сознание. Как известно, автомобили, которые люди водили в 1900-м году изменились, потому что дороги и технологии улучшились. Наши умственные способности тоже изменились. Мы осуществили переход от противостояния миру конкретных идей и анализирования этого мира в основном со стороны выгоды для нас к противостоянию очень сложному миру. И в этом мире нам пришлось развить новые психологические и умственные привычки. К этому можно отнести классификацию конкретного мира, введение абстрактных понятий и попытки сделать их логически последовательными. А также серьёзное отношение к гипотетическому, то есть интерес к тому, что могло бы случиться, а не к буквальной реальности. Я обратил внимание на невероятный уровень IQ, достигнутый со временем, который сделал все эти изменения реальностью. Наш уровень IQ значительно возрос. А именно, мы не просто правильно отвечаем на ещё парочку вопросов на IQ тесте. Мы правильно отвечаем на гораздо большее количество вопросов, чем каждое предыдущее поколение, начиная с того момента, когда эти вопросы были придуманы. Действительно, если оценить людей, живших 100 лет назад, по современным стандартам, то их IQ в среднем будет равняться 70. Если оценить нас по их стандартам, наш средний балл будет равен 130. Вот это-то и вызвало всевозможные вопросы. Были ли наши ближайшие предки на грани умственной отсталости? Ведь 70 — это балл умственно отсталых. Или всё наше поколение на грани одарённости? Ведь 130 — это порог одарённости. А теперь я попытаюсь оспорить 3-й вариант, наиболее правдоподобный по сравнению с 2-мя предыдущими. Давайте представим, что марсианин прибыл на Землю и обнаружил руины цивилизации. Этот марсианин был археологом, нашедшим мишени, которые люди использовали для упражнений в стрельбе. Сначала марсианин взглянул на 1865 год и обнаружил, что люди могли попасть в яблочко только один раз в минуту. В 1898 году люди могли выстрелить 5 пуль в цель за минуту. А затем в 1918 они попадали в яблочко 100 раз за минуту. Первоначально наш археолог был бы сбит с толку. Он бы сказал: «Смотрите, эти тесты были разработаны, чтобы узнать силу рук людей, остроту их зрения, способность контролировать оружие. Как получилось, что их навык так резко улучшился?» Теперь мы, конечно, знаем ответ. Если бы марсианин посмотрел на поля сражений, он бы увидел, что у людей были только мушкеты во время Гражданской войны, магазинные винтовки во время Испано-американской войны и пулемёты во время Первой мировой войны. Иными словами, менялось оружие в руках солдат, а не их острота зрения или твёрдость руки. Теперь мы должны представить себе весь психологический багаж, который мы накопили за последнюю сотню лет. Думаю, что один мыслитель поможет нам в этом. Его зовут Лурия. Лурия наблюдал за людьми до начала научного прогресса. Он обнаружил, что люди не хотели классифицировать конкретный мир. Они хотели разделить его на маленькие кусочки для удобства. Лурия обнаружил, что люди не желали мыслить гипотетическими понятиями, рассуждать о том, что могло бы произойти. И наконец, он понял, что они плохо справлялись с абстрактными понятиями и применением логики к ним. Позвольте мне привести примеры некоторых его интервью. Он говорил со старостой одной русской деревни. В 1900 году у людей было 4 класса образования. Лурия спросил старосту: «Что общего между вороной и рыбой?» И староста ответил: «Абсолютно ничего. Понимаете, рыбу я могу съесть, а ворону — нет. Ворона может клевать рыбу, а рыба не может ничего сделать вороне». Тогда Лурия спросил: «Не относятся ли ворона и рыба к животным?» И он сказал: «Конечно, нет. Рыба — это рыба, а птица — это птица». Этот парень был заинтересован лишь в том, что он может сделать с этими конкретными объектами. Лурия пошёл к другому человеку и сказал ему: «В Германии нет верблюдов. Гамбург — город в Германии. Есть ли верблюды в Гамбурге?» И парень сказал: «Если Гамбург достаточно большой, то там должны быть верблюды». Тогда Лурия спросил: «Но что же я имел в виду?» И человек ответил: «Ну, может быть, это маленькая деревня, и места для верблюдов там нет». Иными словами, он не желал взглянуть на проблему с другой, не конкретной точки зрения. Для него было привычным видеть в деревнях верблюдов, и он был совершенно не способен гипотетически предположить: а что, если в Германии нет верблюдов? Было проведено третье интервью с кем-то о Северном полюсе. Лурия сказал: «На Северном полюсе всегда есть снег. Везде, где всегда снег, есть белые медведи. Какого цвета медведи на Северном полюсе?» И ответ был таков: «Чтобы ответить на этот вопрос, нужно иметь свидетельские показания. Если бы мудрый человек пришёл с Северного полюса и сказал мне, что там медведи были белыми, я бы, наверное, поверил ему. Но все медведи, которых я видел, бурые». Вы снова видите, что человек отказался выходить за рамки конкретного мира и проанализировал ситуацию на основе повседневного опыта. Для этого человека был важен цвет медведей, потому что он на них охотился. Всем было удобно иметь дело с конкретным. Один из этих людей спросил Лурия: «Как мы можем решить то, что не является реальной проблемой? Ни одна из этих проблем не имеет ничего общего с реальностью. Как подступиться к решению?» Эти три категории — классификация, применение логики к абстрактному, принятие гипотетического всерьёз — что же они привносят в реальный мир, за пределы комнаты для проведения опытов? Позвольте мне проиллюстрировать это вам. Во-первых, почти каждый из нас сегодня получает аттестат о среднем образовании. То есть мы совершили переход от 4-летнего до 9-и или до 12-летнего обязательного образования. 52% американцев получили высшее образование. У нас не только гораздо более высокий уровень образования, бо́льшая часть которого является научной. Заниматься наукой без применения классификаций и построения гипотез невозможно. Наука не обходится без установления логической последовательности. Всё изменилось даже в начальной школе. Было установлено, что в 1910 году экзамены для 14-летних в штате Огайо были нацелены на проверку социально важной конкретной информации. Задавались такие вопросы: назовите столицы 44-х или 45-и существующих в то время штатов. Экзаменационные вопросы в штате Огайо за 1990 год проверяли лишь абстрактные знания. Спрашивалось: почему крупнейший город штата редко является столицей? И вам нужно было думать следующим образом: законодательное собрание штата контролировалось сельскими жителями, а они ненавидели большие города. Поэтому вместо крупного города столицей назначался мелкий населённый пункт. В штате Нью-Йорк столица Олбани, а не город Нью-Йорк, столица Пенсильвании — Харрисбург, а не Филадельфия и так далее. Направление образования изменилось в корне. Мы учим людей серьёзно относиться к гипотетическому, использовать абстракции и соединять их логически. Как на счёт рабочей занятости? В 1900 году 3% американцев являлись представителями профессий, требующих умственного труда. Лишь 3% были юристами, врачами или учителями. Сегодня 35% американцев занимаются умственным трудом. Выбор профессии не ограничивается юриспруденцией, медициной, наукой или преподаванием. Возникло много смежных профессий, таких как техник, компьютерный программист. Огромный спектр профессий требует умственного труда. И мы можем удовлетворить современные требования лишь будучи более гибкими в когнитивном плане. У нас не просто задействовано больше людей в профессиях, требующих умственной отдачи. Сами профессии были модернизированы. Для сравнения, у врача в 1900 году было лишь несколько трюков в рукаве, а у современного терапевта или специалиста за спиной годы научной подготовки. Банкиру в 1900 году просто необходим был хороший бухгалтер и знание о том, кто был надёжным в местном районе и смог бы выплатить кредит на ипотеку. Банкиры, поставившие мир на колени, возможно, были недобросовестными, но они обладали очень живым умом. Они шагнули далеко за рамки мышления банкиров 1900 года. Они должны были изучать компьютерные прогнозы рынка жилья. Они должны были заполучить сложные обеспеченные долговые обязательства для того, чтобы объединить все долги в один и сделать так, чтоб этот один долг выглядел как прибыльный капитал. Они должны были подготовить дело так, чтобы получить наивысший балл от рейтинговых агентств. Хотя во многих случаях они практически подкупали рейтинговые агентства. Банкирам также приходилось влиять на людей, чтобы те принимали так называемый капитал и платили им [банкирам] деньги, несмотря на его уязвимость. Или, к примеру, современный фермер. Я считаю, управляющий фермой сегодня резко отличается от фермера 1900 года. Так что это не просто распространение профессий, требующих умственного труда. Также произошло обновление задач, выполняемых юристами, врачами и вами, которые нуждаются в наших когнитивных способностях. Я говорил об образовании и трудовой занятости. Некоторые развитые нами привычки ума в XX веке принесли свои плоды в неожиданных областях. В основном я занимаюсь философией морали, и в психологии я просто ас. В целом, меня интересует полемика в сфере морали. За последние 100 лет в развитых странах вроде Америки обострились дебаты о морали, потому что мы принимаем гипотетическое всерьёз, и мы также серьёзно воспринимаем универсалии и ищем логические взаимосвязи. Когда в 1955 году я вернулся из университета, были времена Мартина Лютера Кинга. Многие тогда вернулись домой и начали спорить со своими родителями, дедушками и бабушками. Мой отец родился в 1885 году, он был немного расово нетерпим. Как ирландец, он так сильно ненавидел англичан, что эмоций на других у него вообще не оставалось. (Смех) Но всё же, у него было чувство, что люди с тёмным цветом кожи были чем-то хуже. Когда мы спрашивали старшее поколение: «Как бы вы чувствовали себя, если бы завтра утром проснулись чёрными?» — они отвечали, что глупее ничего в своей жизни не слышали. «Назовите хоть одного человека, который бы проснулся утром — (Смех) — чёрным». Другими словами, они крепко держались за нравы и позиции, которые унаследовали. Они ни за что не приняли бы гипотетическое всерьёз. А без гипотетического очень сложно понять доводы о морали. Вы должны сказать: «Представьте, что вы в Иране, и что все ваши родственники пострадали из-за военных действий, хотя они были ни при чём. Что бы вы почувствовали?» И если кто-то из старшего поколения скажет, что наше правительство заботится о нас, а другое правительство должно заботиться о своих гражданах, то они просто не желают относиться к гипотетическому серьёзно. Или, например, отец-мусульманин, чью дочь изнасиловали, будет считать своим долгом убить её ради чести семьи. Он относится к своим нравам так, словно они были высечены на камне, который он унаследовал. И эти нравы не поддаются никакой логике. Они просто унаследованы. Сегодня мы бы сказали что-то в духе: «Представьте, что вас избили до потери сознания и изнасиловали. Заслуживаете ли вы смерти?» Этот мужчина ответил бы, что в Коране о подобном не говорится. Эта точка зрения не совпадает с моими принципами. Сегодня мы делаем наши принципы универсальными. Мы абстрактно описываем их и применяем к ним логику. Если ваш принцип таков, что люди не должны страдать, будучи ни в чём не повинными, то чтобы исключить чернокожих, вам придётся сделать исключение, не так ли? Вы должны будете сказать, что несправедливо страдать лишь из-за цвета кожи. Должно быть, чернокожие в чём-то провинились. И затем нам придётся считаться со всеми известными фактами. Как можно считать, что все чернокожие грешны, когда Св. Августин был чёрным и Томас Сауэлл тоже чёрный? И тогда ваш аргумент получает развитие, потому что вы не рассматриваете моральные принципы как конкретные объекты. Вы относитесь к ним как к универсалиям, которые являются закономерными согласно логике. Как же привёл меня к этому заключению разговор об IQ тестах? Тесты лишь направили ход моих мыслей в сторону когнитивной истории. Если вы посмотрите на IQ тест, вы обнаружите, что большой успех был достигнут в определённых сферах. Субтест Векслера по установлению сходства направлен на проверку способности классифицировать. Мы достигли очень хороших результатов именно в этом тесте. Существуют и другие вариации IQ тестов, которые оценивают способность применять логику к абстракциям. Некоторые из вас, может быть, уже проходили тест Равена. Он построен на аналогиях. В 1900 году люди могли проводить простые аналогии. То есть, если бы вы сказали им: «Домашние кошки похожи на диких. На кого тогда похожи собаки?» — эти люди сказали бы: «На волков». К 1960 году люди могли более успешно справляться с тестом Равена. Если бы вы сказали: «Есть два квадрата, после которых следует треугольник. Что же следует за двумя кругами?» — то люди могли сказать: «Полукруг». Так как треугольник является половиной квадрата, а полукруг составляет половину круга. К 2010 году выпускников колледжа спросили бы: «За двумя кругами следует полукруг. Что следует за двумя шестнадцатыми?» Они бы ответили: «Восемь», — потому что 8 составляет половину от 16. То есть, они далеко ушли от мира конкретных понятий, они даже могут игнорировать внешний вид символов, из которых построен вопрос. Теперь я должен сказать одну очень неутешительную вещь. Мы ещё не добились полного прогресса. Один из способов, при помощи которого мы справляемся со сложностями современного мира, — это политика. К сожалению, вы можете обладать гуманными моральными принципами, можете классифицировать, можете применять логику к абстрактным понятиям, но если вы не знаете своей истории и истории других стран, то не сможете заниматься политикой. Среди молодых американцев была выявлена следующая тенденция: ребята меньше интересуются историей и литературой, а также другими странами. По сути, они вообще не знают истории. Они живут сегодняшним днём. Они не отличат Корейской войны от войны во Вьетнаме. Они не знают, кто был союзником США во Второй мировой войне. Подумайте, что бы поменялось в США, если бы каждый американец знал, что западная армия уже в 5-ый раз отправилась наводить порядок в Афганистане. Если бы они имели хотя бы некоторое представление о том, чем окончились 4-е предыдущие похода. (Смех) А случилось то, что они едва успели убежать, так что и след простыл. Или представьте себе, что бы было, если бы большинство американцев узнало, что им лгали во время 4-х из 6-и последних войн. Испанцы не топили броненосец «Мэйн». Судно «Лузитания» не было невинным, оно было до верху укомплектовано боеприпасами. Северные вьетнамцы не атаковали 7-й Флот. И, конечно, Саддам Хусейн ненавидел Аль-Каиду и не имел с ней ничего общего. Всё же нашему правительству удалось убедить 45% населения, что они были союзниками. Однако Саддам повесил бы любого члена Аль-Каиды на ближайшем фонарном столбе. Я не хочу заканчивать выступление на пессимистической ноте. XX век открыл нам огромные когнитивные резервы обычных людей, которые мы смогли осознать только сейчас. Хотя аристократия была убеждена, что обычному человеку это было не под силу, что он никогда не смог бы поделиться своими мыслями или когнитивными способностями. Лорд Керзон однажды сказал, увидев людей, купающихся в Северном море: «Почему никто не скажет мне, какое из этих белых тел относится к низшему классу?» Будто бы они были рептилиями. Диккенс был прав и неправ, [Поправка: Редьярд Киплинг] сказав, что «знатную леди от Джуди О'Греди не сможет никто отличить». (Аплодисменты)