| Центральный банк Мавритании | |
|---|---|
| Расположение |
 Нуакшот, Мавритания |
| Дата основания | 30 мая 1973 года |
| Президент (председатель) | Sid’Ahmed Ould Raiss |
| Валюта | Угия |
| Веб-сайт | www.bcm.mr |
Центральный банк Мавритании (араб. البنك المركزي موريتانيا, фр. Banque centrale de Mauritanie) — центральный банк Исламской Республики Мавритания.
Энциклопедичный YouTube
-
1/1Просмотров:885
-
Жиль Клеман, "Сад идет" (Gilles Clement, "Le jardin en movement")
Субтитры
Добрый вечер, я буду говорить на французском. Итак, я хотел бы рассказать о нашем методе, который мы внедрили в Никола-Ленивце, но не только там. Это наш рабочий метод. Его смысл в том, что мы не только производим чертёжные работы, но и изготовление по задуманным проектам. И первое продолжается параллельно второму. Итак, я представлю Вам наш рабочий метод на примере трёх проектов, один из которых - в Никола-Ленивце. Наше бюро Wagon landscaping делает упор на важность многочастного подхода, как можно увидеть на слайде: от стола с чертежами к проектному участку и обратно. Мы считаем, что таким образом достигаются взаимодополняемость и плодотворность двух видов работ. Первое, чем мы занимаемся, приходя на место, это осмотр местности. Это самый первый шаг в направлении проекта. Например, давайте рассмотрим один из проектов в Бельгии, участие в котором было нам предложено. Нас попросили заняться этим превосходным садом, разбитым на месте бывших укреплений города. Там ничего особенного делать и не было нужно, кроме как наблюдать за садом и привлечь в него людей. Но рядом с ним мы усмотрели серьёзную проблему в виде этой стоянки, затруднявшей доступ к уже существующему саду. А вот в Никола-Ленивце, в России, нас поразило изобилие этой природной территории. Подобное очень редко встречается в Европе, да с таким серьёзным масштабом работ. Возник вопрос: что станет с прекрасными лугами, если позволить лесу и дальше отвоёвывать себе их пространство? Спустя какое-то время местность могла бы превратиться в лес, и сокровище этого «открытого» пространства было бы утеряно. Еще один проект в России. То есть, простите, в Бельгии, в Брюсселе. Нам было предложено поработать над садом, посаженным жителями города, но заброшенным. Это в высшей степени богатый растительностью сад, который превращался в чащу с высокой плотностью насаждений. Своим видом этот сад тогда скрадывал всю прелесть панорамы Брюсселя. Мы произвели первичный осмотр места. Я сейчас объясню вам, как мы поступаем: делаем наброски, что-то проектируем уже по данному типу проекта, при этом привнося первичную идею, просто сообщая её заказчикам работ и, что особенно важно на данном этапе, сохраняя высокую степень свободы. Это позволяет в дальнейшем приспосабливаться к рабочему участку, исходя из наброска. Я вижу в зале архитекторов, художников, ландшафтных архитекторов, для которых, думаю, подобные рисунки не новы. В общем, из этого посещения места рождаются первые намерения по проекту. Возвращаюсь конкретно к трём примерам, о которых идёт речь в сегодняшнем выступлении. Итак, самым проблематичным местом в Кортрейке была та самая стоянка. Чтобы решить эту проблему, мы предложили пустить процесс вспять, то есть ввести сад в то пространство, которое априори не могло бы вместить его, - на паркинг. Итак, мы наладили систему вторичного применения асфальтового покрытия. После чего проиллюстрировали идею потенциального проекта, дающего возможность пройти к уже существующему саду. В Никола-Ленивце в России мы подумали о том, каким образом проредить зоны, сформировать участок молодого леса для поддержания изобилия на ещё не занятых участках, а также о том, как при этом организовать возможность передвижения по данной территории, пусть и не без усилий в поиске прохода, но при наличии неких ориентиров для перемещения гостей парка. Далее, другой немаловажный аспект – придумать, какими средствами провести реализацию. Приёмами реализации проекта стали работа с лесом и сельскохозяйственная деятельность. Эти идеи и планы привели к следующему выверенному чертежу, позволяющему техническими и сельскохозяйственными методами без труда поддерживать крупномасштабный проект. В Брюсселе то состояние, в котором находился сад, когда мы пришли, не давало возможность просматривать панораму города. Поэтому в задачи проекта входила идея о том, как открыть вид на город, а также предоставить потенциальным посетителям сада доступ к панораме, возможность наслаждаться ею и восхищаться существующим садом. Мы предложили осуществить это так: сделать площадки, так как на том месте внушительный склон, и установить на краю откоса, на самом высоком участке сада, сидения с теннисных кортов, чтобы можно было смотреть поверх ограждений и наблюдать панораму. Перейдём к стадии воспроизведения задуманного, которое представляет собой адаптацию чертежа к проектному участку. Чертёж выполняем тоже мы, рисуя самостоятельно. В Бельгии мы начали разметку зон по чертежу, который я уже показывал. Тем рисунком мы и располагали. С него мы перенесли размеры согласно масштабам участка, что дало такую вот прорисовку на его поверхности. Позже мы вернулись, чтобы вырезать асфальт, тот тонкий слой асфальтового покрытия, который мешал продвижению сада. Мы культивировали почву, а именно, сохранив имеющуюся под покрытием стоянки почву, мы удобрили её, внесли гумус и компост, чтобы улучшить условия произрастания для растений. Подбор растительности для посадки производился, исходя из способности ряда видов приживаться в хорошо дренируемом слое почвы. Вот просто несколько снимков… Набор саженцев был сформирован в соответствии с характеристиками местности и настроением, с которым будут приходить первые посетители. Вот, что получилось в итоге. Такое использование части территории стоянки как бы открывало путь к постепенному спуску по ступеням и сидячему расположению наблюдателей в самом саду, казавшемуся нам уже достаточно красивым и располагающим к простому созерцанию. Вернёмся в Россию, в Никола-Ленивец. Там уже вместо карандаша применялся теодолит. С его помощью мы нанесли на план линии, как было показано ранее. Мы привлекли лесников, да и сами выполняли их работу соответствующими инструментами. Итак, как я уже упоминал, мы создали условия для обзорности данной территории. Нами были предложены иные способы перемещения, идея которых сочеталась с задумками фестиваля Архстояние и уже существующими на тот момент арт-объектами. Вот там, в визирной точке прямо от моста, видна гиперболоидная градирня Николая Полисского, которую вы, возможно, видели, если бывали в раньше в Никола-Ленивце. Вот ещё кадр, показывающий, как мы расчищали зону, где потом появился мост-настил для прохождения сквозь лес, который был очень густым. А вот так мы действовали, пытаясь открыть и оградить от наступления леса участки, где изобиловали виды растений, значимые для всей местности. Вот, например, поляна, обустроенная нами, которую мы укрепили тем, что построили на её краю террасу и что-то вроде домика. Последний служит как помещением для хранения инструментов при работе на участке, так и барно-буфетной стойкой на время фестиваля. Вот ещё несколько снимков, чтобы показать то, каким всё было до нашей работы… и во время работ, когда мы срубали некоторые деревья, добиваясь небольшого просвета, освобождали стволы от низко растущих листьев и веток, чтобы расчистить поле обзора. И, наконец, вот та самая терраса, которую мы смастерили на границе поляны и рабочего участка, которая позволяет присесть в полутени и смотреть на луг. Вот терраса-стол, которую мы выполнили в этом году. А вот своего рода общий вид, который позволяет понять чертёж, который я показывал. Здесь видно, что при внимательном сопоставлении рисунок не совсем совпадает. Он, конечно, передаёт ту изначальную идею оформления ландшафта, но она, тем не менее, была адаптирована на месте. Меняются некоторые формы, можно по-иному вести работу с зонами, где средством художественного оформления территории становятся электропилы, если в них ощущается необходимость. И вот выполнение проекта в Бельгии. Как я уже упоминал, те просветы в листве и между деревьями, которые видны, до этого не существовали. Всё росло сплошной зелёной стеной. Мы выстроили этот ряд, который виден, из столбов, а потом лесенки, делающие доступным простор по ту сторону. Вот, как и в Никола-Ленивце, мы проделали садовническую работу, то есть опять-таки «приподняли» уровень листвы, чтобы открыть обзор на обнаружившееся пространство. Исходя из рисунка, уже показанного мной, который в самом деле был выполнен непосредственно на том месте, и рассчитав количество материала, мы представили, каким именно будет способ перемещения посетителей в промежуточной зоне. И представилось это нам в виде террасы на сваях. Вот, пожалуйста, как всё выглядит со стороны улицы. И здесь видны различные площадки, приглашающие посетителей обратить свои взоры на панораму Брюсселя. Вот так, к примеру, расположился один из наблюдателей. А так – министр культуры, пришедшая осмотреть наш сад. И это уже вид, открывающийся с высоты тех самых теннисных сидений, установленных выше уровня сеточного ограждения. Нам оно не показалось лишним. На этом я закончил презентацию развития наших проектов, демонстрирующую три из них. В заключение я лишь хотел бы дополнить ваши представления о нашем методе, показав вам другие примеры ландшафтно-строительных работ. Здесь видно, каким всё было сначала: очень заросший участок, который был заброшен садовниками. Но после ландшафтного оформления растительность приобретает совершенно нетипичные формы. Если бы там всё постоянно подстригалось, если бы им не давалась определённая свобода, не получилась бы в результате та неоднородность, которая видна на снимках. Мы пришли туда с целью установить наблюдательную террасу. Теперь там можно передохнуть полулёжа, смотря на горизонт, открывающийся по ту сторону канала. Другой пример – ландшафтно-строительные работы в Дюнкерке. Изначально там также была видна сплошная высокая живая изгородь, скрывающая за собой дальний план. И далее я показываю, как всё приоткрывается, если приложить усилия по расчистке, благоустройству. Открывается не всё – можно и оставлять, как известно, некие элементы, которые кажутся ценными в плане своей архитектуры и растительной насыщенности. Последняя иллюстрация, после которой я закончу… Это снова из Дюнкерка. Это тоже сад, растущий практически из бетона на месте автостоянки. Отличие в том, что это стоянка для грузового транспорта близ дюнкеркского морпорта. Вот на снимке виден результат. Высажены растения. И ещё кое-что я хотел показать по поводу того проекта. Вот в саду принялись последние саженцы, первые работы по оформлению произведены (это случай и Никола-Ленивца). И только тут-то всё и начинается. Отсюда и берёт своё начало проект развития сада, ландшафтный проект. И вот каким образом всего через пару лет можно уже наблюдать за тем, как потрудилось над этим садом время, как эволюционирует сам сад. И получаем мы то, что сад не замер в своём состоянии, не сошёл с конвейера, как некий предмет, не потерял динамику после сдачи проекта. Для нас, ландшафтников, решающими являются и садоводческое оформление, и период, необходимый для роста растений. Это всё, благодарю всех за внимание. И слово хотел бы передать Жилю Клеману. Пару слов скажу, чтобы сделать переход между выступлениями и представить выступающего. Жиль был моим преподавателем, так же как и Жан-Люк, присутствующий здесь. Студентом Сабин Эрманн мне быть не довелось… Жиль преподавал у моей группы в Версальской Ландшафтной школе. В последствие мы время от времени сотрудничали и продолжаем это делать. Также мне довелось вести занятия на пару с Жилем у студентов третьего курса в Версале. Цикл мастерских назывался «Крупная сельская территория». Длился он полгода. Каждую неделю мы в качестве преподавателей проводили мастер-классы в Ландшафтной школе. Итак, Жиль, Вам слово… Добрый вечер. Очень рад находиться здесь. Это мой первый приезд в Москву и вообще в Россию. Для меня большая честь иметь возможность изложить для аудитории ряд принципов, разработанных мной на протяжении карьеры. Перед тем, как вести разговор о трёх основных идеях, которые я буду развивать в сегодняшнем выступлении, а именно, о саде в движении, планетарном саде и ландшафте третьего сословия, я хотел бы дать определение слову «сад». Значения этого слова устойчивы на протяжении истории и одинаковы у многих цивилизаций – огороженный участок и рай. Огород, участок, хозяином которого является садовод, может быть относительно маленьким или не очень, что не так уж важно. Что до понятия «рай», которое является фундаментальным, это то, что садовод расценивает, как самое важное для себя во всей своей жизни. Поэтому садовод рисует это для себя, как нечто наикрасивейшее, требующее самого срочного воплощения и самой бережной охраны. Вот откуда происходит идея огораживания. Само понятие рая или лучшего – то лучшее, что имеем, мы располагаем по центру – меняется со временем. На протяжении истории можно проследить, что иной раз особым образом передана идея воды, как, например, в испано-мавританских или ещё в персидских садах. Если ссылаться на четыре реки рая для передачи идеи воды, те реки протекали через климатические зоны, где находятся пустыни. Там вода – тот ресурс, ценнее которого ничего нет. По этой причине и заходит речь о воде как центральном элементе сада. В другие эпохи и разговоры будут заходить о совершенно ином. Например, в качестве центральной будет избрана идея власти классических садов, которым нужна перспектива, чтобы простираться до горизонта и даже уходить за него. Без такого структурного решения ощущение властвования над землёй не будет достигнуто. Романтические сады, уже ближе к нашему времени, это те сады, в которых можно обнаружить места обзора, с которых видно, как ландшафту или природе придали драматическую форму. Мы держимся от них на расстоянии, в то же время, относясь с уважением. Что же мы, вот мы, в двадцать первом веке живущие, хотим поместить в центр обнесённого забором места? Что хотим мы защитить? С моей точки зрения, середина прошлого века была отмечена сильным потрясением – пришествием экологии, которая принесла с собой необходимость рассматривать себя в среде, где всё на счету. Это осознание «преходящности» сущего. Вместе с этим пришла и необходимость задуматься о методах вторичного применения ресурсов в этих условиях, когда всё конечно, всё на счету. Сформировалось осознание взаимосвязей между всеми существами: на одном краю света нажали, а на другом сдетонировало. Следовательно, всё биоразнообразие самоценно. При этом есть ещё тот факт, что мы пожинаем плоды этого разнообразия, завися от него во всём, что имеем, носим, пьём, едим - всё получаем из биомасс. И всё это на ограниченном пространстве. Это не может не волновать. И по моему разумению, в концепции сада невозможно не упомянуть об этом. Потому что этого требует эпоха. За годы своей очень непритязательной личной практики первоначально в собственном саду, а затем и в моей профессиональной деятельности я попытался осуществить следующее. Я подчёркивал роль живого, отдавая первенство ему и стараясь защитить его. Этот снимок, который виден сейчас, содержит вид на мой личный сад, спустя несколько лет обустройства. Фотография снята с вершины дерева, которого не стало во время урагана зимой 1999-2000. На снимке видно, что дом в процессе исчезновения среди растительности. Дело нешуточное. Оно означает, что мы согласны находиться не на расстоянии от природы, а рядышком с ней и даже просто в природе. От меня можно часто услышать: «Это я живу у животных дома». Дело в том, что их присутствие очень ощутимо. На снимке также заметен результат работы по замедлению роста полукустарников, которые подстригаются, так что имеется архитектурность. И затем идут растения в естественных для них средах, участники того, что я позже определю как «сад в движении». Наконец, я скажу, хотя Вам и не видно, там есть растения-аборигены, местные, и экзоты, прибывшие из других мест по моему желанию или же сами по себе. Вот дерево, которое упало. И вот, уже вместе с пришедшей весной на его месте тут же образовался такой вот ландшафт. То есть, смотрите, где располагалось бы дерево с его корнями. Там вы видите цветущие растения двух видов: анемоны и маки. Это не я их посадил. Они уже там залегали в форме семян. Я был очень удивлён их появлению. И вся моя работа состояла в том, чтобы с уважением принять их. Они проросли, зацвели, я смог распознать их. Я знал, что они создадут такой вот пейзаж. Итак, как садовник, я сработал в обратном направлении – я ничего не привнёс, не отправился покупать саженцы. Сад существовал, а я просто о нём не знал. Семена – организмы с необыкновенной мощью. Они дремлют всё время, в течение которого им надо дремать, и просыпаются внезапно, когда условия благоприятны для этого. В таком саду садовником является тот, кто внимательно следит за происходящим в целом, позволяет растениям открыться в согласии с тем, что я называю духом природы. Этот скромно цветущий склон преобразился сам. То, что росло ранее, мигрировало. Другие, новые, появились. Я мог бы привести названия, если хотите, но это Вам наскучит. Там можно видеть то, что во Франции мы называем «жюльенна» (вечерница/ночная фиалка). На поздних снимках всё приближается к россыпи растений, довольствующихся сухой почвой. Чаще всего это достаточно банальные растения. И то немногое, что я лично привнёс в эту зону, это вон то растение, то есть, почти ничего. Так что этим садом занимается сама природа. В мою задачу входит не вносить, а «выносить» то, что мешает саду выразить себя в полноте. Приведу один основополагающий пример. Есть растение, которому я обязан многим. Благодаря нему родилась теория сада в движении. Растение родом с Кавказа, в Европе появилось в конце девятнадцатого века. Оно на очень плохом счету. Его не любят. Оно легко распространяется, завоёвывает территории и поражает чувствительные рецепторы, вызывая жжение после прикосновения. Оно не так уж жжётся, но может вызывать воспаления кожи. Вот увидел я черенок-родитель, дающий семена, которые перемещаются сюда. Ставится вопрос: сохранить ли мне эти растения, которые растут на проходе? Продолжать ли мне ходить по тому месту? Или же мне наоборот уничтожить их, чтобы можно было ходить, думая, что они обнаглели и перебрались в то место, где им не разрешали находиться? Я решаю оставить их там, где есть, поэтому изменяю траекторию передвижения. Таким образом, термином «сад в движении» я обязан этому растению, потому что оно сформировало мою мысль не нарушать физическое движение этого вида, перемещавшегося по участку. Это мысль не действовать против энергий, в том числе энергий движения, а как можно ближе следовать их векторам. Так, я знаю, что это растение отцветёт и умрёт, дав семена, потому что это двухлетнее растение. Тем самым оно кардинально преобразует пространство, вновь сделав его открытым – снова можно будет пройти. И затем семена его залягут где-то ещё. Но оно здесь. Я его оставил, так захотев. Так что я доволен тем разнообразием, которое мне удаётся сохранить. К тому же на нём обитает много насекомых, участвующих в экосистеме, что также является для меня фундаментальным. Я следующим примером придам более широкое толкование своему отношению к вещам. Вот это зауряднейшее растение распространится только на слегка взрыхлённых участках грунта. Такими они становятся благодаря кротам. Обычно кротам в садах не рады. А тут они позволяют обосноваться самым разным растениям, которым необходимы перевёрнутые комки грунта. Так что для меня крот – помощник садовника в саду в движении. Он обеспечивает преумножение экземпляров и рассеяние семян таких двухлетних растений, как это, которое сильно влияет на восприятие пространства. В этом саду теперь уже пять сортов растения коровяк. Наконец, к более сложным вопросам относится «движение» сада в древесном ярусе: что представляет собой движение этих видов? Ну, и вот пример. Однажды упало дерево. Яблоня. Очень давно это произошло, лет двадцать пять назад. И я решил оставить его в горизонтальном положении, так как считал возможным сохранить его живым. И действительно, это оказалось возможным. Дерево восстало из самого себя, то есть дало новые побеги по всей длине ствола. Головы яблоня лишилась, потому что та подсыхала. Корневая система всё ещё на месте. И дерево живёт. Оно лишь образовало теперь прямой угол. Нужно иметь немного терпения, но вернуть яблоню к жизни и плодоношению реально. На сегодняшний день наука признаёт, что вторичные побеги, из которых в итоге я оставил только один, образуют нечто вроде колонии. То есть это не один субъект, а совокупность, как в колонии кораллов. Теперь, если одна ветвь умирает, я рассматриваю это, как поражение одного элемента колонии, но не говорю, что непременно всё дерево больное. Так что вот такое дерево-скамья, корни которого находятся в трёх метрах от ствола. Всё это передаёт дух этого сада, который свободен и при этом содержит порядок, в котором движение предстаёт основной данностью, потому что ботаническое разнообразие имеет своим залогом свободу самовыражения живого. Подобное я воспроизводил в зонах общественного пользования. В первый раз это случилось в парке Андре-Ситроен. Это очень известный парк, поэтому не стану подробно говорить о нём. Здесь видно, что в этой его части, снятой с воздушного шара, как наиболее углублённой в городские кварталы, явно просматривается архитектурная манера устройства, ничего общего не имеющая с тем, что я описывал до этого. Работу вели совместно две группы: два архитектора, я и ещё один оформитель ландшафтов. И большая часть работ была выполнена в архитектурном регистре, в то время как мне удалось сделать добавление – наметить некий ряд садов, расположенных в глубине общего плана и определяющих сад в движении ближе к берегу Сены. Всё-таки именно этот сад пронял умы многих в то время. Тут мы имеем дело с рядом садов, частично образующих кайму по ширине этого городского парка. Снимки были сделаны до того, как посетители смогли туда пройти, поскольку трудно себе представить ту активность, с которой парк посещается. Уход за этими расположенными рядами садами производится в классической форме, но растительный ряд, присутствующий в них, именно таков, каким его можно увидеть в саду в движении. Вот, например, здесь виден коровяк или ещё полынь. Сад в движении расположен на участке, образующем угол вблизи от Сены. И здесь виден как бы выкроенный участок, сформированный садовниками, но иногда и усилиями бегунов, потому что это место за выходные при хорошей погоде могут посетить до десяти тысяч человек. Впрочем, следы, оставленные бегунами, превратились уже в постоянные дорожки, тогда как в саду в движении и они тоже должны были бы менять своё местоположение. В начале работы над тем проектом я был вынужден нарисовать план. И на плане я могу, конечно, отмечать всё, что хочется сделать в самом саду, и те объекты, которые могут стоять в саду. Я могу отобразить все архитектурные элементы, фактуру самого проектного участка, перспективу и прочее. Но для сада в движении это не подходит. Тогда я выполнил нечто в рискованной манере, предложив волновую структуру. В любом случае в реальности работа по оформлению ландшафта должна была оттолкнуться от какого-то чертежа, задавшего стиль, который в свою очередь определил основной план, также подвергавшийся коррекции с течением времени. Мне тогда нужно было всего лишь навести их на след. Я имею в виду клиента, основного заказчика. Так вот, в самом начале, когда ещё ничего не росло на почве, засеянной семенами первых сорока растений, мы использовали технику. Например, завезли несколько деревцев, колючих кустарников, которые характеризуют стадию под названием «укомплектованный пустырь», как нечто по своему обыкновению очень содержательное. Эти растения распространились, размножились, и садовник делает своё дело и как натуралист, распознающий растущие на участке виды, и как, скажем, художник, который определяет кривизну или прямолинейность, то есть тот, кто выводит линии. Итак, иногда, как я уже говорил, линии стираются пешеходами и бегунами в частности. На сегодняшний день сад видоизменяется. Растут побеги бамбука, а цветочные островки сместились, сохранив преимущество многолетних растений над одно- и двухлетниками. Это места, где растения находят место, играют с ландшафтом, иногда притаившись в нём. Садовники иногда подсаживают некоторые виды. Первоначальный терновник пустырей сменяется на кусты шиповника. Там играют дети, посетители устраивают пикники и так далее. Место сохраняет свой вполне естественный вид в целом. Ещё раз, опускаю другие подробности о парке Андре-Ситроен, иначе понадобился бы ешё час времени на раскрытие только этой темы. Второй пример, также пространство общего пользования, Высшая Лионская школа. Площадь территории пять гектаров. И там есть один садовник, которому очень близок экологический принцип в садоводстве, и который продвинулся ещё дальше по сравнению с тем, что я указал в техусловиях проектирования этого сада. Вот эта часть, имеющая несколько классический и обнадёживающий вид, вот тут, вся пострижена. Остальные же участки скошены на периферии и спроектированы как сад в движении. В зависимости от событий, проходящих на том участке, он прокладывает в траве тропы, траектории которых меняются из года в год. В Лионе, в самом сердце города, а город это крупный, заготавливают сено, прямо так, как это видно на слайде, в середине лета. И речи не идёт о том, чтобы поливать траву – никто не стремится получить зеленеющую поверхность на всё лето. Летом у трав период спячки. Но на выпас пригоняют баранов. Эти животные поедают эту траву. Они там абсолютно уместны. В их распорядок практически не вмешиваются, предоставляя им большую автономность. Организация садовых работ осуществляется, как я уже говорил, очень осторожно. Садовник не против пришествия чужестранцев или бродяг, как вот эти растения, коровяки, объявившиеся сами по себе. И вот благодаря следующим технологиям: бараны, дробильные агрегаты, оставляющие на уровне почвы ровный слой смолотых ветвей, активно применяемый компост с самого участка, - деятельность садовника полностью безотходна. Вы знаете, как много органических отходов приходится на долю крупных городов. Например, к органическим отходам можно отнести пищевые, выбрасывая которые в мусор, люди поступают неразумно. А в том саду всё перерабатывается, что делает его образцом вторичной переработки отходов. Вот виды этого сада, этого парка, весной, осенью. Число его посетителей достигает одной тысячи. В него входят студенты, постоянно проживающие в общежитии неподалёку. Это всё расположено в Жерлан, одном из районов города Лион. На сегодняшний день, по моим данным, есть только одна школа во Франции, которая, на самом деле, является профессиональным сельскохозяйственным лицеем, и которая освоила этот экологический принцип обустройства ландшафта, применяя его на шести гектарах. Всем этим занимаются только студенты. Я лишь консультирую их. Они составляют ботанические и энтомологические списки. Затем осуществляется прямой переход к проектированию. На участках студенты возводят объекты, причём из того материала, которым они располагают. Финансирование у этой программы отсутствует. Так что нет возможности пойти закупить растения или стройматериалы. Всё нужно брать на месте. Так, студенты создали нечто, позволяющее не промочить ноги в сырых канавах: мостки, переправы. То, что эти конструкции недолговечны, значения не имеет. Ведь каждый поток студентов привносит что-то своё в уже сделанное до него. Для меня это очень значимые места, поскольку меняется ландшафт в соответствии с концепцией сада в движении. Но в то же время во всём этом присутствует и педагогическая значимость. Место превратилось почти в координационный центр, куда руководство образовательного учреждения само наведывается, чтобы выяснить, чему ещё можно обучить студентов. Реализация творческих задумок и перенос с чертежа в реальность зависят от того, что им хочется нам показать: или определённые растения, или поляны, ведущие к лесу, или что-то ещё, оправдывающее открывающуюся сейчас перед вами картину – всё это постоянно меняется. Порой возникают такие островки, или же прямолинейные прокосы, по-разному бывает. Они даже дошли до того, что стали придавать особую форму кустам ежевики. На такое я бы и сам не осмелился – проложить тропу сквозь заросли ежевики. Это было задумано студентами, чтобы был проход к деревьям, которым они давали названия динозавров… Развлекаются они, потому что в этом всё же есть немало от игры. В таком садоводстве есть творческое и игровое начала. Они пользуются мульчерами, то есть, измельчителями веток и стеблей, чтобы выложить дорожки. И помимо этого они в очень скромной присущей им манере конструируют элементы лэнд-арта, представляющие собой перегородки-экраны или дающие повод лишний раз обратить внимание на различные участки ландшафта, зовущие пройтись по местам, куда бы желание заходить не возникло, не будь этих напоминаний. На этом участке леса, который они называют дубовым, удалена часть низко растущей листвы для достижения большей прозрачности, и произведена обрезка на многих уровнях, чтобы превратить ландшафт в некое подобие лабиринта. И еще чтобы была возможность, как исчезнуть в нём, так и наоборот – появиться. На данном участке, которому присвоено название «Хаос», они дошли до того, что обработали садовыми ножницами растение, которое, обычно, недолюбливают из-за его злобных колючек. Такое растение, как правило, ни на что не годится, и его убивают, выпалывая. А они сделали из него скульптурную композицию «Облако». Вот как работает в целом мой принцип садоводства. Принцип, который является основным в моей практике, масштабы применения которого я расширил. Понятие «планетарный сад» вобрало в себя ту же философию, но при этом является экологическим и политическим проектом. В общем, это означает, что вот нам дан «огороженный» участок. Его ограда совпадает с пределами возможностей для жизни существ на планете. Это пределы нашей биосферы. Вот они. Мы ограничены ими. Мы все барахтаемся в этой воде. Она же и выпадает на нас сверху дождём. Это та же жидкость, которую впитали в себя и переварили бесчисленное число раз растения и животные. Когда это знание доходит до нас, оно сильно впечатляет. Вместе с ним приходит и мысль о том, что есть все основания беречь эту общую на всех воду. Итак, мы все «огорожены», что само по себе уже соприкасается с определением сада. Мы зависим от того разнообразия, плоды которого пожинаем. Как же нам быть? Я не буду задерживаться на развитии этой темы, тесно зажатой между экологией и политикой. Но этим можно будет заняться, особенно если территория столь значительна, как в Никола-Ленивце. Там это можно развивать, потому что есть такая территория, на которой могла бы воплощаться идея планетарного сада. Этот слайд я демонстрирую, потому что планетарный сад распространяется и по вертикали тоже, и в схематичном плане можно представить себе существо, которое очень удачно соответствует самой идее. Это стрекоза, личинка которой обитает в воде, а на стадии стрекозы это существо оказывается уже летающим над водой. Так что стрекоза символично представлена в своём развитии во всех слоях биосферы. Важной проблематикой, занимавшей мои мысли главным образом и в концепции сада в движении, как я уже упоминал, является разнообразие видов. И одним из важных источников этого разнообразия является видообразование по принципу географической изолированности. Чем больше на планете изолятов, тем шире возможности сохранности видов. Показывая данный слайд-карту, изданную, естественно, в Австралии, я хочу показать то, что мы никогда почти не видим на картах – Тихоокеанский регион. На картах мира он вечно как бы скрыт по ту сторону. А в то же время смотреть на него очень интересно. В Тихом океане полно маленьких точек. Это острова, на каждом из которых произрастают растения-эндемики. То есть виды, за пределами тех островов в природе не встречающиеся. Их разнообразие тем более велико, что они оказались, как уже было сказано, в абсолютно изолированном положении. Отпочковавшись от одного материнского ложа, два детёныша, расходясь в разные стороны, к океану и горам, будут развиваться каждый по-разному. И вновь встречаясь, может быть, позже, они уже не смогут дать потомство – они положили начало двум различным видам. Из одной формы жизни получились две разных. Географический изолят является сильным механизмом в истории планеты. Сегодня есть и другой процесс на планете. Это стяжение различных видов за счёт планетарного перемешивания. Последнее представляет опасность для некоторых видов, входящих в наш банк биоразнообразия. Вот так иллюстрируются изоляты. Вот гора или воды океана, которые разделяют два куста, имеющих одного прародителя. И когда формируется надводный вулкан, новые виды могут появиться, обосновавшись на нём и отличаясь от остального, поскольку они изолированы на молодом вулканическом островке. Лишь однажды мне довелось работать с этой тематикой, но, не оформляя сад планетарного масштаба, ибо такого не существует, а изучая биомы (определенные среды обитания) на планете, в частности зону так называемого «средиземноморского климата», охватывающую контуры Средиземного моря, а также часть Южной Африки, юго-запад Австралии, центральные области Чили, штат Калифорнию. Итак, я занялся садом по этому биому, параметры которого характеризуют самые разные уголки планеты. И делал я это, проявляя смелость в размещении представителей флоры тех разных регионов, рискуя поставить их в условия конкуренции между собой. Хотя, конечно, за подобными вероятными вариантами событий ведётся пристальное наблюдение. Любопытной для меня фигурой является «теоретический континент» Потому что даже если он не совпадает с физической картографией, для биологов он является реалией. Мы живём в этом контексте планетарного смешения видов. Например, биомы такие, как умеренный пояс лиственных лесов и таёжные хвойные леса, часто встречаются и у вас на территории России. Так вот, все страны, на территориях которых отмечены соответствующие пояса с присущей им растительностью, входят в один биом. Растения, которые можно увидеть в Канаде, могут прижиться здесь и наоборот. Таковы биомы. И в реальности происходит следующее: будь те или иные растения привезены специально, по желанию, или же процесс их миграции идёт без нашего ведома, в одном биоме они легко совместимы. Так вот, я создал тот сад на базе дендропарка Райоль на основе концепта «средиземноморский биом» который символично представлен белым камнем в виде пиковой шишечки, а зоны этого биома, о которых я только что говорил, расположены вокруг по краям. Речь идёт о подборке фитоландшафтов, для которых были освоены места среди рядов уже существовавших ранее деревьев. Я только провёл селекцию. Это подборка по темам, одна из которых, в частности, представляет местную средиземноморскую растительность. Опущу полное перечисление всех тем и ландшафтов. Но могу сказать, что посетитель оказывается в самых разнообразно оформленных уголках, таких, как этот мексиканский (субтропический сухой климат средиземноморского типа), или ещё такой, как на Канарских островах. Другой, скорее южноафриканский, с гальтониями. Вновь южноафриканский, с алоэ. Ландшафт наподобие новозеландского. Я говорю «наподобие», потому что полностью воссоздать такое невозможно. Это может лишь напоминать. На этом слайде вновь как в Новой Зеландии. Китайский уголок с его бамбуком… Потом древовидные папоротники, которые можно найти обычно в новозеландской глуши, и так далее. Всё это представляет собой такой вот варьирующийся большой ландшафт. И мы вновь попадаем на изображение охраняемых цветущих представителей местной флоры, которые, надо сказать, очень размножились с тех пор, как мы сами стали охранять их. Но самое важное для меня, обнаруженное мной, это то, что все следующие растения во всех регионах с таким климатом в условиях пожаров не гибли, а наоборот, словно нуждаясь в жаре, возрождались в огне. И этого никто не мог толком объяснить. Вот эти самые растения, относящиеся к «средиземноморскому биому», которые обновляются лишь при мощном тепловом воздействии на семена, выводящем их из периода покоя. Порой семенам, чтобы проснуться, нужен химический шок. Поэтому пожар необходим, а точнее, дым от пожара в данном случае. На слайде виден пожар в Южной Африке, куда я ездил неоднократно. Люди не боролись с пожаром, и он дошел прямо до моря. Сразу после этого происходит следующее. Либо растения эти устойчивы к выжиганию – их называют пассивными пирофитами (термин происходит от двух греческих корней) – что видно на примере этого австралийского растения, либо растения активизируются. Ствол может умереть, но семена, завязи – это есть. Взять, вот, сосну-пирофит, да? Если она и гибнет в огне, вокруг нее вырастает двадцать пять новых! Их семена прорастают благодаря огню. Итак, в том саду на юге Франции можно увидеть подобные очень любопытные виды растительности. А теперь я показываю, как всё воспроизводит себя в естественной среде произрастания, в местах, где я лично был. Видны стволы-трупы, но также и весь процесс лесовозобновления, развернувшийся внизу. Есть даже растения, существование которых в такой высокой степени определяется описанными явлениями, что их даже назвали по-особому – огненная лилия. Их жизнь напрямую зависит от термического шока, направленного на луковицу, находящуюся под землёй. Это растение возобновляется только благодаря дыму. Точнее, необходимые для жизни процессы в семенах возобновляются только при дыме. Так что тут уже химическое воздействие помогает. Можно было бы, конечно, развивать здесь тему планетарного сада в совершенно других ракурсах, но я не буду делать этого сейчас. А последнюю часть выступления мне бы хотелось посвятить понятию «ландшафт третьего сословия». Ландшафт третьего сословия – это понятие, которое я предложил, проанализировав вполне естественным образом сформированный ландшафт в Лимузене, в центральной части Франции. Там я сделал схему, обозначив лес потемнее, пастбища светлее, как составные ландшафта. Например, здесь видно однолетнее пастбище, а там – лес. Но это снято не в Лимузене. В Лимузене всё гораздо более равномерно распределено в плане открытых и тенистых площадей. И вот, подхожу я к этим самым разным участкам с растущими на них культурными растительными формами. Да, лесоводство там тоже ведётся. Подхожу, а искомого разнообразия не нахожу. Под хвойными пусто. На пастбищах тоже не ахти. Однако же разнообразие я обнаруживаю в иных пристанищах, в местах, которым больше не уделяют внимание, на брошенных покинутых человеком участках, часто в виде склонов. Там сельскохозяйственная техника не проходит. Или ещё это на обочинах дорог и т.д. Все эти микроландшафты так отличались от прочего, что я решил объединить их в одну категорию, назвав её «ландшафтом третьего порядка», в конечном счёте, переименовав это в «ландшафт третьего сословия». Основой выбора послужила очень французская реалия «Tiers Etat» - третье сословие. Термин появился во времена французской революции, чтобы обозначить всё многообразие низких социальных ролей, всех сразу. Политические деятели того времени говорили: «Что есть третье сословие?» - «Весь люд» - «Чего он добился ныне?» - «Ничего особенного, потому что средств не хватало» - «Во что он стремится эволюционировать?» - «Во что-нибудь». И это привело меня к мысли о том, что необходимо учитывать и это разнообразие. Раз мы зависим от биоразнообразия, а такой ландшафт его тоже вобрал в себя, это делает его ценнейшим. Так что то, что кажется нам пустырём, таковым не является! А является сокровищем! Потому что и от этого зависит наше будущее. Мы все в зависимости от того, что мы и по сей день находим утратившим ценность. Но с чего бы ему быть таким? Это сочетание разнообразных любопытных и возможно даже ценных для нас видов. Эта небольшая платформа из множества дощечек, которую я установил на скалах, позволяет охватить взглядом весь простор ландшафта третьего сословия, сформировавшегося за одно столетие. Сто лет назад там повсюду были обрабатываемые площади. И всё стало лесом. Люди от этого приходят в ошеломление, потому что всё в запустении. Зачем думать, как всё страшно? Это всего лишь территория, приютившая всё многообразие видов, подвергшихся гонениям отовсюду: с культивируемых территорий, промышленных зон, сельскохозяйственных угодий, транспортных путей и так далее А тут, если посмотреть, всему раздолье. Я вам всё это рассказываю, а тем временем вы привыкли нередко наблюдать это в своей стране. Я не имею в виду, что Россия – один огромный ландшафт третьего сословия, но то, что я наблюдал дважды во время трансферов, показалось мне ландшафтом крайне, так сказать, выразительным и естественным, что часто вызывало во мне образы этих ландшафтов французского департамента Ардеш. Если не брать рельеф… Итак, я делал несколько проектов, относящихся к этой теме. Это не так уж легко, потому что не так уж и легко сделать так, чтобы это приняли. Это парк Матисс, в котором ландшафт третьего сословия представлен в этой части, на большой платформе, покрытой дерном. Общая площадь парка составляет восемь га. Был там один холм, покатости которого были убраны – осталась только вершина. А подпорная стена имеет слой бетона, согласно чертежному плану на предыдущем слайде. С её помощью удалось создать перепад высот в семь метров, а растительность сформировала ландшафт на верхней плоской части. Люди воспринимали это как-то не очень, поэтому понадобились годы, чтобы объяснять, вести разъяснения, учить воспринимать правильно. Горожане искали даже способ спрятать от глаз сделанное мной, высаживая деревья там, потому что они испытывали стыд за этот образец ландшафта третьего сословия, возвышающийся столь символично. В то же время я пытался донести до всех, что это сокровище, что это нечто важное. Теперь они уже поняли, и скоро тех загораживающих деревьев не будет. Так что, как видите, не всё сразу приходит, развивается постепенно. Работы в парке ведутся в экологическом ключе и в соответствии с концепцией сада в движении, но поскольку созданный мной объект имеет почти вертикальные стены, на вершину поднимаются только дважды в год в научно-исследовательских целях. Итак, это всё парк Матисс, раскинувшийся перед вокзалом скоростных поездов в Лилле на площади в восемь гектаров. Наконец, ещё вот этот сад, который я совсем недавно торжественно открыл, носит странное название «Сад ландшафтов третьего сословия». Надо сказать, что сад с понятием ландшафт третьего сословия не очень сочетается. В саду есть садовник, а в ландшафте третьего сословия его нет. Никто им не занимается. Однако мне захотелось объединить эти два термина, потому что мне показалось занятным разбить парк, отдельные виды растений в котором характерны для типичных ландшафтов третьего сословия. Есть три части, причина разделения на которые сейчас станет вам ясна. Всё разворачивается там, на этом бетонном плиточном перекрытии, построенном немцами во время второй мировой войны. Находится оно на приличном возвышении, в 20 метрах от земли. И от воды, потому что служило военной базой, где хранились подлодки. Закончена та плита не была. Немцы только с одной частью справились – вон с той. Называлось это разрядными камерами. Бомбы должны были разрываться на этом покрытии, а не на самой плитке, там. Итак, там стенки из балок, на очень близком расстоянии, отстоящих друг от друга на 50 сантиметров. Вторая часть не завершена. Балки так и не были установлены. А на третьей части совсем ничего нет. Отсюда и подразделение проекта на три части. Через разрядные камеры проникают выбранные мной растения вида, листья которого дрожат. Такое у вас тоже встречается. Название растения – Populus tremula (Осина обыкновенная или Тополь дрожащий). Идея - заставить дрожать базу. Потом здесь уже всё засажено очитком. Это растение может расти практически на бетоне. А в третьем отделе сад создаёт сама природа. Во всём этом есть градация. Деятельность садовника на лицо на первом участке. Это всё выглядит деланно, надуманно. В какой-то степени. Потому что там надо было делать стыки и настилы. Вон там практически ничего не требовалось, кроме как нанести чуть-чуть камешков и песка. И, наконец, на третьей части не предполагалось делать ничего. К настоящему моменту многое поменялось по сравнению с начальным этапом. Осиновые деревья теперь занимают пространство в два раза больше. И можно прогуливаться по низу. И поскольку в этом году это место открылось для широкой публики, все могут посетить разрядные камеры. Сад очитков тоже пронизан со всех сторон, но на него можно посмотреть, проходя по мостику на балках. Этот план-схема указывает на число видов растений, представленных в проекте. Тех растений, которые были посажены. И просветы в стенах, построенных некогда немцами, служат для прокладки канала. В целом получается достаточно необычный пейзаж. На этом давнишнем снимке ещё не видно, но теперь есть уже растительность и на воде. А те растения, что видны сейчас, растут в десятисантиметровом слое щебня и песка, так что практически никакого субстрата нет. Так что вот растут злаковые мятликовые, рода ковылевых. Всё это растения с густо растущими тянущимися вверх стеблями, удерживающими влагу. Климат в том месте (Сен-Назер) океанический, так что полива нет. Поддержка была лишь поначалу. Сегодня технические работы ограничиваются прополкой в случае необходимости, но очень редко. Можно видеть, как меняется расцветка вблизи каждой разрядной камеры. Ну, вот они, эти растения, высажены они были в количестве, как я уже говорил, сорока видов. Но есть и те, которые пришли сами. Перехожу к той части, которая посвящена исключительноландшафту третьего сословия. Он представляет собой впадину в виде рва, куда было заложено совсем-совсем немного субстрата. И там проводятся выездные занятия студентов сельхозяйственного лицея, которые приезжают со своими преподавателями ботаники и фиксируют то, что появляется на месте. Таких фиксаций было уже семь, и скоро будет сделана восьмая. Называют такие занятия «сад ярлыков». Снимаются пробы с почвы, чтобы определить состав, потому что, несомненно, вместе с щебнем туда уже изначально могли попасть некие семена. Уверенность в этом исходит и от нашего преподавателя ботаники, который, рассматривая растения, мог точно сказать: «Нет, вот это не занесено внешними факторами, ветром или птицами, а уже было там, содержалось в песке или грунте. Другие растения пришли не так давно, благодаря ветру или птицам, потому что это, всё-таки, сад в городской черте, рядом с океаном, в отдалении от тех территорий, которые можно было бы назвать поставщиками семян». Так что всему нужно своё время. Итак, учащиеся наблюдают за постепенным развитием этого ландшафта. Ярлычки снимаются и заменяются, если какие-либо одно- или двухлетние растения исчезают, и закрепляются за теми видами, которые обычно держатся подолгу. Ну, чтобы поставить точку в своём выступлении, приведу один маленький пример ещё одного садика. Это своего рода «политический» сад. Случилось так, что во Франции все стали свидетелями кое-чего, с чем в России, возможно, не сталкиваются. Был принят закон, налагающий запрет на изготовление так называемой у нас «жижи», крапивной жижи, то есть вытяжки из растений. Законом запрещён сбыт данной продукции, если она не прошла сертификацию. Процедура сертификации дорогостояща и потому недоступна. Однако, вытяжка из крапивы – продукт, который садовники традиционно и бесплатно делают испокон веков. Крапивная жижа - продукт вымачивания крапивы. Крапиву я и здесь видел в больших количествах, особенно там, куда мы ездили. Так вот, вымачивая крапиву, получают эссенцию, применяемую при поливе и разбрызгивании, которая повышает стойкость растений и позволяет обходиться без удобрений, пестицидов и инсектицидов. Очень выгодно для садовника, но не для сельскохозяйственных рынков. Рынок, имеющий сильное лобби, смог протолкнуть этот закон, запрещающий подобную практику. Коллеги возмущены и не согласны с таким запретом. Французское правительство со своей стороны приняло поправку к тому закону. Теперь теоретически это разрешено в стране, но не за её пределами. Дело в том, что Франция продолжает относить этот ингредиент к категории фитофармацевтических препаратов, а Евросоюз запрещает это. Поскольку Франция входит в ЕС, по этому принципу запрет не теряет своей силы. Политическая проблема заключается в следующем: продолжится ли превращение природных даров в товары и запрещать ли бесплатное пользование дарами природы? Потому что в этом законе речь идёт именно о подобном запрете. А я взял и устроил сад, в котором только крапива. Мне повезло. Крапива росла там. В том месте я расположил ландшафтные объекты, небольшой водоём, мостик, настил. Спроектировал дорожки, подрезая крапиву, чтобы не жглась. Вот как это выглядит. Дорожки успешно ведут к этому видимому на слайде сооружению с фильтром. Фильтр предназначен для церемонии производства крапивной жижи. Поскольку часть крапивы всё равно срезается для удобства передвижения, по пятницам с апреля по сентябрь проводится церемония фильтрации. Конечно, нет особой необходимости в таком крупном фильтре для этого, но это просто символично. И после этого каждому, кто приходит на рынок города Мелль, расположенного во Франции к югу от Пуатье, вручается бесплатный пузырёк с крапивной жижей. И это вне закона, но, всё-таки, люди так делают. И вот, а в этом году уже заросли крапивы пополнились представителями этого вида из разных стран мира, в том числе из таких мест, как Гималаи. Всё это для того, чтобы объяснить, как крапиву используют в других частях света. Она служит и пищевым компонентом, и добавкой в растениеводстве, и даже материалом при производстве тканей. Польза этого растения достойна восхищения, но не до конца ещё раскрыта у нас. И последние слайды, тоже очень важные. Это мой луг. У меня свой луг. Так вот на этом лугу, площадь которого один гектар, я устроил обсерваторию. Дело в том, что я хочу наблюдать за насекомыми, но при этом не хочу их особо тревожить. Поэтому я устраиваюсь там с биноклем, который позволяет мне видеть издали движущихся существ, не препятствуя их жизни. И в этой обсерватории можно даже спать, если хочется. Но вечером и утром появляются на виду те живые организмы, я имею в виду обитателей мира насекомых, которых не видно, если на этом месте не задержаться. И этот слайд я включил в презентацию, в том числе и потому, что мне нравится находиться в этой обсерватории. Это относится к теме еще потому, что обсерватория выполняет свою прямую функцию – позволяет наблюдать за биоразнообразием, систематически снимать показатели. Эта деятельность не лишена серьёзности. Помимо этого в таком месте можно просто ничем не заниматься. И несколько дней назад в беседе с участниками мастерских и с пригласившей меня стороной я сказал, что в нашем деле это «ничем не заниматься» может принести пользу всем. Не так уж много профессий, в которых нулевая активность приносит всеобщее благо. Если ничего не делать, можно получить лес. За определённое время. Лес – это кислород для всех. Такая расслабленная деятельность садовника. Так что, если говорить о Никола-Ленивце, где я побывал, о месте с таким говорящим названием, я подумал, что именно упоминание о «ленивом неделании» будет подходящим для завершения лекции. Благодарю за внимание.
Содержание
История
До июня 1973 года Мавритания входила в Западноафриканский валютный союз. В обращении находился франк КФА, выпускавшийся Центральным банком государств Западной Африки.
30 мая 1973 года принят закон о создании Центрального банка Мавритании. Банк начал операции 1 июля 1973 года. Вместо франка КФА была введена национальная денежная единица — угия, 1 угия = 5 франков КФА[1].
Примечания
- ↑ Бутаков, 1987, с. 159—160.
Литература
- Бутаков Д.Д., Золотаренко Е.Д., Рыбалко Г.П. Валюты стран мира: Справочник / Под ред. С. М. Борисова, Г. П. Рыбалко, О. В. Можайскова. — 5-е изд., перераб. и доп. — М.: Финансы и статистика, 1987. — 383 с.
Ссылки
- bcm.mr (фр.) — официальный сайт Центрального банка Мавритании
 Мавритания в темах | |
|---|---|
| |
Эта страница в последний раз была отредактирована 5 января 2020 в 15:38.
Обычно почти сразу, изредка в течении часа.